Сергей Разбоев - Воспитанник Шао. Том 4. Праведный Дух Абсолюта

— Почему?

— После вашей смерти кто-нибудь сможет дать ответ.

— Почему против меня неожиданно началась подлая газетная травля? Почему пишут, что я руковожу преступной группой банды четырёх? Что я незаконно рвусь к власти. Что я против партии. Что я не подчиняюсь её линии. Что у меня своя линия и цель. Что я уклонистка, суфражистка, живу не по средствам.

— Твоим людям подчинялась пропаганда и идеология. Может они предали тебя?

— Может.

Мадам обречённо откинулась на спинку кресла. Советник тоже отрешенно проговорил.

— Мне и самому пора уходить в тень. Исторические дни моего великого дяди сочтены.

— Ты то сохранил нейтральность.

— А кто я по большому счёту? Племянничек и всё.

— Ну-ну. Не так-то ты и в тени, как думаешь.

— Я никому не опасен. Меня уволят и всё.

— На тебе хватает грязи.

— А кто об этом знает? Я не лез в газеты и на телевидение. Сегодняшние лидеры меня почти и не знают. Им бы самим с собой разобраться.

— А спецслужбы?

— Это отдельная статья. Там господа-товарищи всегда предпочитают молчать.

— Тебе хорошо. Сумел в тени ЦК отсидеться.

— Ну, как хорошо? Везде всё относительно. Особенно в политике и во властных структурах. Тот же Хуа Гофэн или генерал Чу меня могут съесть в один присест.

— Меня уже сожрут.

— Я всё думаю, не подставил ли тебя сам Председатель?

Мадам Цзян позеленела от подсказанной догадки.

— Я ж ему верила. Он же меня любил.

— Всё в прошлом. В настоящем он живой труп. Труп любить, по определению, не может и не должен.

— А в политике должен?

Истерично закричала мадам.

— В политике только и живут трупы прошлого. Пример Ленин, Сталин, тот же Карл Маркс, философы. Их книжки и статьи путеводители для живых.

— Сегодня же пойду к нему.

— Сейчас он очень плох.

— Не важно. Выслушает.

— Услышит ли?

— Он ещё может приказы отдавать.

— Это опасно с больным разговаривать и, тем более, что-то от него требовать. Мало ли что сейчас давит на его ослабевшие мозги. Здесь и с памятью плохо, и тем более с логическими рассуждениями. Может с дуру и дурь выдать.

— Как всё безвыходно и страшно.

— Политика вся такая. В сороковых было не легче. Да и в пятидесятых. Одна корейская война нам стоила престижа революционной, свободной. А стали диктаторами, кровавыми коммунистами.

— И шестидесятые не прибавили нам престижа.

— Все наши потуги в политической или экономической сферах, кроме как бедности, ничего не принесли.

— Ты же с дядюшкой своим и правил.

— Я прислуживал.

— Так помоги мне сейчас.

— Знал бы как, уважаемая, обязательно помог бы. Мне выгодно, чтобы ты была при власти.

— Что делать?

Советник снова умно промолчал.

С каждым новым очередным днём начала тёплой осени сэр МакКинрой становился спокойней в своих напряжённых ожиданиях и скрупулёзных расчётах, по оценке политического состояния Китая. Ранее ожидалось большего ажиотажного переполоха и физически страшнее в репрессивных отношениях в стране, но премьер Хуа Гофэн сумел всё оставить на уровне плакатного ожидания и лозунгов вчерашнего дня для завтрашнего великого светлого будущего. Мао ещё, пока, жил. И это успокаивало. Главное, что никто ничего не знал, тем более, не догадывался. Экс-премьер Дэн Сяопин жив, значит борьба мнений группировок и кланов о будущем Китая ещё только начиналась. Сэр подготовил встречу с премьером, оставалось встретиться капитаном Русом и продумать безопасность в деталях. МакКинрой ещё не полностью доверял неизвестному премьеру. Всё же он доверенное лицо самого Председателя.

Он встретился с капитаном Русом и его друзьями-братьями в пригороде Пекина.

— Дорогой Рус, пришла нам пора встретиться с самим загадочным, донельзя удачливым и мудрым премьером Хуа Гофэном. Он не хочет отъезжать далеко от столицы. Встреча произойдёт в Тяньцзине. Там он проведёт инспекцию первых лиц партии. Я прошу тебя — за ним тоже имеется слежка от всяких политических групп и со всех углов, и подворотен страны; организуй всех своих от молодого монаха до чемпиона Вана для обеспечения безопасности премьера. Всех подозрительных можно убирать. Добро на это есть от самого премьера. Я уже звонил и настоятелю, и Вану, и Коу Кусину. Все в теме. Короче, надо, чтобы монахов в Тяньцзине было больше чем милиционеров и т. д. Эта встреча, пусть в некоторой степени, но должна решить направление движения Китая по пути, пусть не полной, но более-менее, мягком прогрессивном пути развития цивилизации, и спасение многих нормальных стариков из компартии Китая. А их ещё не мало. Сейчас они молчат. Но они все в будущем поддержат Дэн Сяопина. Главное, без государственной агрессии в русле обще коммунистической цели по завоеванию всего мира.

— Сэр, когда нам надо там быть?

— Через четыре дня. Подробности я сообщу позже. Имей не менее двухсот монахов. Остальное ты знаешь — схема, стволы и т. д.

— Переводчик вам нужен?

— Премьер хорошо знает английский, а я китайский.

— Местных можно приобщать?

— Конечно, чем больше, тем лучше. Пусть даже демонстрации будут в поддержку идей Мао. И вообще, попробуйте отвлечь, на сколько это можно, местные силовые структуры любыми путями и возможностями.

— Уголовный шум мы сделаем. Несколько пожаров на окраинах. А политический нужно?

— Не-не, Рус. Ну, тебя к чёрту, а то ты ещё переворот сделаешь. Это нам пока не надо. Если ваш весь «Белый Лотос» поднимется с народом, коммунистам не сдобровать. Народ только и ждёт толчка. Кроме, как к кровопролитной войне, это не приведёт.

— Господин генерал, мы никогда об этом и не думали.

— Я знаю. Но у меня богатое воображение. Я знаю последнюю, хорошо известную семи вековую историю «Белого Лотоса». Боюсь неожиданностей.

— Господин генерал, у нас не может быть неожиданностей.

— Рус, я вам всем по-братски верю. Сейчас я это так, к богатству слова и мыслей. Наша миссия скоро завершится, и я верю, что всё будет хорошо. Главное, что премьер Хуа Гофэн понимает, что коммунистический путь — это путь в рабовладельческий тупик и маразм. Вопли по Мао — это временное головокружение, психоз народа и самой партийной пропаганды.

— Сэр, пойду собирать народ.

— Да, да, Рус, ступай. Что-то я крепко волноваться начал.

— До, свидания, сэр.

— Удачи, Рус.

Четыре дня не время, и они прошли.

Подвал. Оборудованный под гостиницу. Здесь всё — от вентиляции до правильного отдыха и секретных переговоров.

Сэр МакКинрой был почти на голову выше Премьера и смотрелся по сравнению с ним добрым богом. Красивый, мужественный, гордый. Но и премьер был далеко не песок, он знал свой уровень — непреклонный, прямоходящий. Его массой и авторитетом не возьмёшь. Гора с хитростью. Авторитет с подковёрной изощрённостью. Кто кого? Сэру МакКинрою было гораздо легче, он ничего не терял. Премьер одним неудачным словом терял всё — и себя, и родину, и авторитет политика. Авторитет перед всем цивилизованным миром. И ему никак нельзя было в политической словотрепологии быть ниже Мадам Цзян или экс-премьера Дэн Сяопина.