Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

Вот и теперь, субботним вечером, в роскошной холостяцкой квартире Злобина собрались трое — посидеть, выпить, расписать пульку.

Сам хозяин, стодвадцатикилограммовая туша, втиснутая в спортивный костюм, как и подобает человеку его ранга, сидел во главе стола. Слева пыхтел над картами дородный пожилой мужчина с красным рачьим лицом, напоминавшим надраенный медный таз. Это был начальник местного ГУВД, подполковник Олег Гаврилов, сосед по подъезду, небескорыстно покрывавший Злого в разных щекотливых ситуациях. По правую руку от хозяина горбился над столом длинноволосый очкарик с внешностью семинариста былых времен. Мелкая сошка из мэрии Владимир Лысенко слыл в городке человеком пакостливым, мелочным и завистливым. Поговаривали даже, что несколько лет назад он лечился от педерастии, но не долечился. Этот «голубой» был нужен Злому как лицо, через которого он обычно общался с городскими властями.

Глядя, как тщательно перетасовывает карты клерк из мэрии, Василий Николаевич в очередной раз поймал себя на сравнении и улыбнулся своим мыслям. Что ж, все правильно: каждая карта рубашкой вверх — загадка, как и любой незнакомый человек. Пока не раскрыл, неясно, что собой представляет. Может блефовать, прикидываясь козырным тузом, а на самом-то деле — рядовая семерка или восьмерка. Переверни — сразу видишь и его суть, и цену, и то, как можно использовать с пользой для себя и с ущербом для партнера…

Мент Гаврилов выглядел в глазах Злобина чем-то между десяткой и валетом. Пока эта карта не козырная, но как знать, чем обернется очередной виток «борьбы с оргпреступностью»?! Педераст Лысенко, естественно, был рангом пониже — семерка, но, пока имеет доступ к телу мэра, семерка козырная. И никто не может сказать, что будет объявлено козырем при следующей сдаче карт…

— Василий Николаевич, ваше слово, — подобострастно изогнул спину клерк.

Первая сдача карт обескуражила: восемь, девять, десять, валет пик, то же самое — в трефях и две девятки: червовая и бубновая.

— Пас, — произнес Злобин веско.

Подполковник тут же заказал игру в семи червей.

Подумав, Клерк решил вистовать, и карты Злого перешли к нему…

— Наверное, карты недостаточно хорошо перетасованы, — виновато произнес Лысенко, который и сдавал карты в последний раз.

— Карты кажутся плохо перемешанными до тех пор, пока к человеку, который так утверждает, не приходит хорошая карта, — парировал Василий Николаевич — несомненно, фраза претендовала на афоризм.

В это время из прихожей донеслась мелодичная трель звонка.

— Это ко мне, — бросил хозяин, грузно поднимаясь из-за стола.

Спустя минуту Василий Николаевич уже впускал в прихожую Сникерса.

— Привет, Жора. — Злой первым протянул руку, добавляя назидательно: — Опаздываешь…

— В обменке задержались, — виновато заморгал Сникерс. — Да с цыганами пришлось воспитательную работу вести.

Видимо, вошедший ожидал, что хозяин предложит пройти хотя бы на кухню, но такого предложения не последовало.

— Извини, Жора, люди у меня, по делу, — коротко пояснил Злобин и тут же разглядел на лице Сникерса обиду — мол, западло меня со своими гостями знакомить?

Однако высказывать обиду тот побоялся. Лишь коротко остриженная голова с перебитым носом сделала полуоборот в сторону вешалки — Сникерс по одежде определил, что именно за гости сегодня у Злого, и брезгливо поморщился. Мол, с мусорами и пидарами общаешься, а со мной не хочешь?

— Приходится и этих прикармливать, — словно прочитав мысли «звеньевого», прокомментировал хозяин. — Полицейские и воры, итальянское кино… Ну, все у вас нормально? — Несомненно, Злобин имел в виду увеличение «налога за охранные услуги».

— Барыги порыпались маленько, но все отдали, — доставая из внутреннего кармана сверток с долларами, пояснил гость, явно довольный собой.

— Сколько тут? — полюбопытствовал хозяин, взвешивая пачку в руке, и по его интонациям Сникерс понял, что тот давно уже просчитал, сколько именно денег должно сегодня быть.

— Пять девятьсот шестьдесят пять.

Куцые брови Василия Николаевича удивленно поползли вверх.

— А остальные?

— Цыгане еще должны чуток, завтра отдадут.

— Ну, ладно… — Злой протянул руку для прощания, и это заставило гостя удивиться еще больше. — Спасибо за работу…

— А как же… — начал было тот, однако Злобин прекрасно понял ход мысли Сникерса.

— Завтра после обеда с пацанами в мой офис заскочите, возьмете, что вам причитается. Минус то, что нам цыгане должны, — с них сами получите. — Поняв, что теперь самое время проявить что-то вроде снисходительного дружелюбия, Злой с чувством потрепал Сникерса по плечу: — Спасибо тебе, брат! Кланяйся от меня Прокопу и Антипу… Извини еще раз, что в хату не зову, — иногда надо и с нужными людьми встречаться. Пусть даже и с такими…

И неторопливо открыл дверь, всем своим видом показывая, что гостю пора уходить.

— Спасибо… — бросил Сникерс, пожимая протянутую на прощание руку. — Всего тебе доброго…

Да, что и говорить: любому провинциальному городку свойственно невольное подражание столице. Подражают — и в мелочах, и в крупном, и осознанно, и невольно — почти все: уличные малолетки, пожилые домохозяйки, молодые ребята из рабочих слободок, вокзальные шалавы…

И, конечно же, бандиты.

Разумеется, о столичных мафиози в городке известно разве что по книгам да по «ящику». Принято считать, что московские гангстеры — большие-большие и страшные-страшные. А вот с собственными бандитами многие обыватели сталкиваются довольно часто. Бандиты эти мелкие, невысокого полета — но это вовсе не значит, что они менее страшны…

— …Сынок, обожди, не открывай, чтобы мамка не засекла!..

Сухопарый мужчина с серым, болезненным лицом и такими же серыми волосами, заслышав дверной звонок, схватил со стола початую бутылку «Столичной» и, судорожно оглянувшись по сторонам, сунул ее под стол. Его собеседник и собутыльник, высокий светловолосый парень, с улыбкой смотрел, как уничтожаются следы преступления: засовываются в выдвижной ящик стола граненые стаканы, накрывается газетой тарелка с немудреной закуской…

Светловолосый хотел было напомнить, что выпить в субботний вечер, особенно с родителем, особенно на честно заработанные деньги — дело святое и вряд ли стоит бояться матери, но, взглянув на слишком сосредоточенное лицо отца, только и бросил, поднимаясь из-за стола:

— Да ладно тебе, батя, и так догадается, по запаху…

Прошел в прихожую, посмотрел в глазок…

Отец волновался зря — это была не мать (с чего бы ей так рано с рынка возвращаться?). На пороге стоял Сергей Михайлович — сосед с первого этажа, вежливый, чистенький старичок, отставной летчик-истребитель. В начале пятидесятых в Северной Корее воевал, американские «аэрокобры» в землю вгонял, теперь вот едва концы с концами сводит.