Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

— Да так… — вяло поморщился Илья. — О жизни нашей думаю.

— Вот и давай выпьем, чтобы наша жизнь лучше была, — предложил отец.

— От выпивки жизнь лучше не становится, — напомнил сын очевидное.

— Да ладно тебе философствовать! За нас! — Сергей Иванович поднял стакан.

— За тебя, батя!

Стаканы сошлись с мелодичным звоном. Выпив, отец и сын потянулись к закуске.

— Ты мне, сынок, вот что скажи, — хрустя соленым огурцом, начал Сергей Иванович. — Может, я стар, глуп, теперешней жизни не понимаю. Почему народ сейчас так хреново живет? Мать вон целыми днями на рынке стоит, мерзнет, ты ночами на разгрузке вагонов горбатишься, за сутки отоспаться не можешь, я двадцать пять лет флоту отдал, а по нескольку месяцев пенсию не получаю… А эти бизнесмены, богачи херовы, «Мерседесы», как перчатки, меняют! Почему так происходит, а?

— Смотря что за богачи, — вздохнул Илья. — Быть богатым — не значит быть сволочью.

— А я бы их всех до единого перестрелял, дали б автомат — рука бы не дрогнула, — выпалил отец зло. — Все они кровопийцы…

— Батя, скажи честно, — неожиданно перебил Илья, весело сверкнув глазами. — Ты бы от миллиона долларов смог отказаться? Ну, скажем, в наследство. Прикинь — сидим, выпиваем, и тут приносят телеграмму: объявился неизвестный дядя в Америке или тетя-эмигрантка в Париже и наследство тебе отписали.

— Хм, — вопрос застал Сергея Ивановича врасплох, — от миллиона долларов, говоришь? Хм… Да нет, конечно… Что я — идиот, от таких денег отказываться?

— Значит, если бы ты миллион баксов наследства взял, сам бы стал богатым, — продолжал Дембель серьезно, и лишь глаза его предательски смеялись.

— Ну, стал бы…

— Получается, и тебя кто-нибудь захотел бы расстрелять. И тоже бы рука не дрогнула.

Несомненно, отец не ожидал такого поворота. Вновь произнес «хм», но это «хм» прозвучало более растерянно, чем предыдущее. Закурил, нервно щелкнул дешевенькой зажигалкой, закашлялся.

— Так это же наследство… Я ж никого не эксплуатирую, — после минутного размышления выдвинул он аргумент.

— Это понятно, — кивнул Илья, наполняя стаканы вновь. — Просто я другое в виду имел: богатых не любят почти все. А деньги все любят…

Далее отец и сын перешли на конкретных людей, слывших в городке богатыми. Заговорили о «новых русских», причем эта категория граждан представлялась Корнилову-старшему исключительно недалекими персонажами популярных анекдотов с растопыренными веером пальцами, и все как один — на «шестисотых». Незаметно шло время за разговором, и когда бутылка была почти допита, беседа потеряла былую стройность.

— Знаешь, сынок, не люблю я этих бизнеснюг сраных, — горячо втолковывал отец. — Щенки, сопляки на иномарках катаются, а я на старости лет велосипед себе позволить не могу. Иногда в газете читаю: такого-то «нового русского» в джипе взорвали, такого-то бандиты в подъезде пристрелили… И правильно сделали!

— Папа, а тебе что — бандиты нравятся? — искренне удивился Дембель.

— Да уж во всяком случае получше, чем все эти коммерсанты! — запальчиво произнес Сергей Иванович. — По крайней мере простых людей, вроде нас, не трогают. Что с нас взять? А то, что у богатых излишки забирают, — правильно делают.

— Но послушай, — тяжело вздохнул Илья, понимая, что отца все равно не переубедить, — если бандиты у бизнеснюг деньги и забирают… Что — на детские дома эти деньги идут? На богадельни? Или тебе с них пенсию вовремя заплатят? Или соседу Сергею Михайловичу принесут, который на корейской войне два раза в самолете горел, а теперь ста рублей не имеет, чтобы в Москву съездить? Вот если бы…

Дембель не успел договорить — в дверь вновь позвонили.

— Ну, это точно мать, — на выдохе произнес отец. — Прячь стаканы…

Сергей Иванович не ошибся: на этот раз домой вернулась мама Ильи. Молча затащила картонные коробки с товаром, поставила в уголок тележку, на которой обычно и возила товар на рынок… Мать выглядела совершенно убитой, старалась не поднимать головы, и Дембель, помогавший ей в прихожей, заметил, что глаза ее заплаканы.

— Что-то случилось, ма? — спросил он, перетащив коробки на балкон.

— Да нет же…

— А чего лицо красное?

— От мороза, — выдохнула мать и, утерев глаза платком, тихонько всхлипнула.

— Как успехи сегодня? Много наторговала? — продолжал допытываться сын, понимая, что у мамы действительно какие-то серьезные проблемы, о которых она не хочет распространяться.

— Да какое там наторговала! Двести рублей ни за что ни про что содрали! — не выдержала она и, тяжело опустившись на табуретку, расплакалась.

— Кто содрал? Тебя что — ограбили? — забеспокоился сын.

Мама лишь обреченно махнула рукой — мол, хоть и ограбили, что теперь сделать можно!

— Так скажи кто, я сейчас быстро…

Илье стоило немалого труда разговорить мать. Рассказ ее вышел путаным и чересчур эмоциональным. Мол, и так торговли никакой, ни у кого в этом городке денег нет, а тут бандиты, которые «рынок держат», подняли «местовые» аж вдвое. Кризис у них, а доллар, мол, вверх пополз. Вот придется теперь этим уродам аж двести рублей в неделю платить.

Впрочем, больше всего обидело мать даже не это.

— Представляешь, сынок, я этому бандюку в мамы гожусь, а он мне такие слова говорит! — утирая носовым платком воспаленные глаза, сокрушалась она.

— Какие такие слова? — нехорошо прищурился Дембель.

— Ой, сынок, даже повторять не хочу, — тяжело вздохнула мать.

— А ты повтори, — ощущая в себе внезапный прилив холодной ярости, попросил сын.

Мать оглянулась по сторонам, будто бы тут, в квартире, мог быть кто-нибудь посторонний, и произнесла:

— Он меня на «х» послал.

— Что?! — Кулаки Ильи сжались.

— Так и сказал: мол, если тебе, старая, на нашем рынке не нравится, вали на «х» отсюда, а то пинка под зад дадим…

Конечно же, Дембель прекрасно знал и о местных «охранниках»-вымогателях, и о Злобине, и о «местовых», которые взимаются едва ли не с каждого мелкого торгаша. Возмущайся не возмущайся таковы жизненные реалии, и никто не может их изменить. Уйти с одного рынка, чтобы искать счастья на другом, бессмысленно. Все торговые точки платят бандюкам Злого «местовые». Не торговать вообще — с голодухи подохнешь. Какая тут, в городке, еще работа? В ментовку идти — еще глупей: вон полгода назад выискался один правдолюбец, отнес заявление в ГОВД, так через два дня мусора его на патрульной машине сами бандитам отвезли, а те так избили, что до сих пор на рынке не видно.

А из дверей комнаты уже выходил Сергей Иванович — все это время он стоял за дверью, слушая печальное повествование жены.

— Сопляки, засранцы, — шептал он ненавидяще, вынимая из брюк ремень с краснофлотской бляхой, — это старому человеку такие слова…