Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

И тут все четверо, будто по команде, ворвались в квартиру. Первый, с автоматом наперевес, рванул на кухню, второй — в ванную, а третий и четвертый — в комнату…

Ни Шашель, ни его бандюки даже не пытались сопротивляться или бежать. Вид страшных камуфлированных людей, с лицами, закрытыми стеклянными забралами, и автоматами, направленными в их сторону, сразу же парализовал волю собравшихся.

Лишь Блоха попытался было рвануть на балкон, но властная команда: «Стоять, сука, стреляю!..» — начисто остудила его пыл…

Чем больше размышлял Сникерс над ближайшим будущим, тем больше убеждался: бежать одному с такими огромными деньгами, какие у него есть, крайне несподручно.

Ведь неизвестно, какие именно неожиданности поджидают его, Жору, впереди. Как ни крути, а Шашель, сука, среди своих татуированных друзей имеет неслабый вес. От этого расписного урки всего можно ожидать… учитывая, о какой сумме идет речь. И в том, что Гладилин не даст ему дышать, пока он в России, Сникерс был совершенно уверен.

Уезжать из родных мест, да еще с деньгами, куда легче, имея при себе надежного, проверенного компаньона.

И в случае непредвиденного форс-мажора таким компаньоном всегда можно пожертвовать; так опытный шахматист жертвует качеством, приобретая темп. Зачем же пренебрегать лишней фигурой?

Кандидатура же фигуры сомнений не вызывала: Антип.

А почему бы и нет?

Нормальный пацан, в меру наивный, в меру глуповатый, зато проверенный и преданный ему, Сникерсу. К тому же Антип, в силу природной ограниченности, всегда мерил Жору и Злобина одними гирьками: как ни странно, в его глазах оба имели одинаковый вес. Теперь, когда Злого не стало, центр тяжести полностью переместился на Глинкина.

А если еще подкрепить этот вес деньгами? Предложить Антипу штук тридцать… Нет, тридцать слишком много, лучше двадцать пять или двадцать. Дать половину, предложив великодушно: будешь меня слушаться — получишь еще столько же. В случае чего — и эти пятнадцать тысяч всегда забрать можно.

Антип деньги любит. Особенно американские. А кто ж их нынче не любит? За деньги Антип готов на многое. За деньги он любому глотку перегрызет, только «фас» скажи. Десять тысяч долларов воодушевят его на любые подвиги.

Правда, в таком случае рано или поздно неизбежен вопрос: а откуда у тебя, Жора, столько баксов? Не злобинские ли это деньги, которые он в московскую «прачечную» вез? А если злобинские, то как же они к тебе попали? И из-за чего это Шашель на всех нас так ополчился?!

А какая, собственно, разница? Получая на руки наличку, люди редко задаются вопросом о ее происхождении. Волшебный шелест купюр обычно заглушает голос разума.

Именно так размышлял Жора, и ему трудно было отказать в логике…

…Наступления темноты дожидались в придорожном кафе. Оставили «копейку» перед входом, уселись за столик, заказали горячий чай.

Нервно разминая над огненным язычком зажигалки отсыревшую сигарету, Сникерс прокручивал в голове предстоящий разговор с Антипом и, не зная, как начать, выпалил:

— Слышь, тебе деньги нужны?

Собеседник отпрянул от неожиданности.

— Чего?!

— Деньги, говорю, нужны?

— Нужны, конечно… — осторожно ответил Антип, прикидывая, к чему задан этот вопрос. — Кому же они не нужны?!

— Тогда слушай…

Жора говорил, уставившись в исцарапанный вилками стол. Что поделать! — не научился он еще давить собеседника взглядом, как покойный Вася. И не научится уже никогда…

— Беседовал я сегодня с главмусором города. Редкая, конечно же, гнида, но меня боится. И вот что он мне сказал: все, гражданин Глинкин, кранты тебе, стрельбу у «Метрополя» на тебя вешают, так что не сегодня-завтра жди людей в штатском. Лично я ничем помочь не могу, потому как этим делом РУБОП занялся. Так что лучше бы тебе, Жорик, отсюда свалить куда подальше — за бугор, например. Свалить-то, конечно, можно, и деньги для этого есть…

Сникерс осторожно взглянул на Антипа — как тот отреагирует на сообщение о деньгах? Не спросит ли, откуда у него деньги?

Вопросов не последовало, и Глинкин продолжал:

— Деньги есть. Много-много. И возможностей эти деньги тоже много-много открывают. Но уезжать в одиночку не хочется.

— И что? — перебил Антип, уже догадываясь.

— А вот что… Свалить надо немедленно. И только вдвоем. С тобой.

— Но ведь у меня за душой почти ничего…

— Если бы я тебе сразу девять штук баксов дал… Сегодня. Тебя бы это устроило?

Глаза собеседника влажно заблестели, и Сникерс понял, что предложил слишком много. Но обратного пути не было, и потому Жора, стараясь вложить в интонации как можно больше доверительности, продолжил:

— И еще столько же, когда за границей окажемся.

— Где именно за границей?

— Какая разница?! Там, где виза не требуется. На Кипре, в Чехии, в Польше, в Болгарии… У тебя загранпаспорт есть?!

— Ну есть…

— Вот и отличненько. Пойми, Антип: с деньгами везде прожить можно.

— А чем мы за границей заниматься-то будем?

— Красиво жить. Отдыхать. Телок шикарных на кабриолетах катать. На капотах их трахать. А дальше посмотрим. Что скажешь?

— То есть сбежать предлагаешь?!

— Ну да… Тебя что-то не устраивает?!

— По отношению к пацанам вроде некрасиво выходит. Менты наших гнуть будут, а мы, как крысы с тонущего корабля, убежим… Что о нас подумают?

Жора никогда не отличался красноречием, но последующая импровизация прозвучала в его устах на редкость убедительно.

— Ты пойми, Антип, — втолковывал Жора, — РУБОПу-то не все пацаны нужны, а только я один. Вязать-то меня собираются! А потом уже тот факт, что я в бега подался, даст понять, что тем самым я признаю свою вину… Ну, вроде как понял, что жареным запахло, и в бега подался. А пацанам надо будет сказать, чтобы часть на покойного Васю вешали, а часть — на меня. Особенно что касается стрельбы у «Метрополя». Тем более там один труп. Что скажешь?

Антип поджал фиолетовые полоски губ.

— Подумать надо.

— Некогда думать. И нечего. Давай так: минуты для размышления я тебе не даю. Отвечай сразу: да — да, нет — нет. Не хочешь — Махмуду или Андрюшке Толстому предложу. Восемнадцать штук — деньги нехилые. Половина, — Жора мельком взглянул на часы, — минут через сорок. Так что?

— Согласен, — произнес Антип.

Отодвинув занавесочку, Жора взглянул через оконное стекло. На дворе клубились сизые сумерки, ржавый металлический конус над лампой у входа в забегаловку равномерно раскачивался от ветра, и тени редких припаркованных машин то увеличивались в размерах, приобретая фантастические очертания, то сжимались, делаясь карликовыми…

— Ну что, если согласен, то поехали. — Сникерс пружинисто поднялся из-за стола.