Александр Тамоников - Архив смертников

«Курсанты абверштелле, — предположил Алексей. — Выпускной вечер под присмотром старших товарищей».

— Хорошо, Ольга Матвеевна, забудьте об этой зоне. Найдете какую-нибудь старую мужскую одежду? В том плане, — улыбнулся он, — что чем хуже, тем лучше. А мою форму давайте упакуем и зароем где-нибудь под крыльцом. Буду жив, вернусь, и откопаем.

— Конечно, — вздохнула женщина. — Я не выбрасывала старую одежду мужа. Говорят, плохая примета, но я не верю. Мы что-нибудь вам подберем. Хотите пробираться к нашим?

— Хочу, — сдержанно согласился Алексей.

Он стоял за калиткой, наблюдал из-за листвы, как поддатые немцы катаются на мотоциклах «харлей-дэвидсон», отнятых у группы «Смерша». Всю ночь эти «влашки» простояли во дворе семейства Божковых, в ходе штурма не пострадали и теперь превратились в трофеи германской армии. Немцы развлекались — носились кругами перед разрушенным домом Божковых, веселились как дети. Один гонялся за другим, тот улепетывал зигзагами, едва не перевернулся, съехав в кювет. Преследователь улюлюкал: иду на таран! Треск, задорный смех — он врезался сзади в мотоцикл, ухитрился усидеть в седле. У пораженного «харлея» оторвалась люлька, запрыгала свободным ходом к ближайшему забору, из-за которого подглядывала старая бабка. Люлька вонзилась в забор, проломила пару досок. Посыпались горшки, насаженные на штакетник. Бабка в страхе попятилась, заковыляла прочь. Солдаты гоготали, тыкали в нее пальцами. Что-то раздраженно выкрикнул офицер. Солдаты оставили свою забаву, бросили мотоциклы и неторопливо потянулись строиться. Через несколько минут мимо ограды протопала маленькая колонна из шести военнослужащих вермахта. Офицер шел сзади, постукивал тонким прутиком по голенищу сапога. Алексей присел, его не заметили. Он дождался, пока патруль удалится, покосился на окно, где из-за шторки подглядывала Ольга Матвеевна, открыл калитку…

Преобразился он на славу. Сутулый мужчина неопределенных лет сильно хромал, опирался на старомодную трость с тяжелым набалдашником. Ватные штаны с заплатами, рваный пиджак с «бухгалтерскими» налокотниками, стоптанные ботинки «прощай молодость». На лоб он надвинул неприметную кепку, нацепил очки со слабыми диоптриями, дужки которых нестерпимо жали, — у сына Ольги Матвеевны, угнанного в Германию, было слабое зрение. Хотелось верить, что он не переусердствовал. Ржавый складной нож покоился в брюках, сзади за пояс он втиснул «ТТ».

Улица словно вымерла — пустая в оба конца. Свернуть через сто метров в переулок, выйти на Центральную улицу, изучить обстановку…

Советские войска не спешили отбирать у немцев Калачан. Тот самый случай, когда НЕЧЕМ. А немцы все правильно рассчитали. У них имелась фора — как минимум до завтрашнего утра. Можно представить, как кусают локти подполковник Крахалев, полковник Вяземский и прочие заинтересованные лица…

«Пума» с «Пантерой» покинули поле боя. Мертвых солдат вермахта увезли. Посреди дороги красовались воронки от снарядов, валялись тела в советской полевой форме образца текущего 43-го года. Их никто не убирал. Наглядное подтверждение, что немцы не собираются надолго задерживаться, в противном случае согнали бы местных жителей для проведения «санитарной обработки». Дом семейства Божковых представлял собой незабываемое зрелище. Фронтальная стена отсутствовала, внутри все было искорежено, просела крыша. Горы мусора валялись внутри и снаружи. Благодарности от вермахта семейство, конечно, не получило, но жизнь на свободе им снисходительно даровали. За разрушенной стенкой шевелилась приземистая спина Петра Силантьевича в фуфайке, он растаскивал мусор и хрипло ругался. Супруга находилась где-то в саду — костерила своего мужа за тупость. Он не срывался на ответный крик, лишь что-то матерно бурчал под нос. Алексей притормозил, посмотрел по сторонам. Вроде чисто. Он плавно сменил направление и двинулся к дому, натягивая козырек на глаза и опустив голову. Пришлось перебираться через горы мусора, балансировать на какой-то неустойчивой балке. Еще раз оглянулся, взобрался на фундамент. Божков вытаскивал из-под рухнувшей кровати обитый железом сундучок. «Запасы на черный день», — подумал Алексей. Мужчина услышал шум, резко повернулся:

— Чего надо? Ты кто такой?

Алексей поднял голову, оскалился, чтобы тот все понял. В глазах предателя мелькнул испуг, и тут же ржавое лезвие без натяга втиснулось в живот, продрало кишечник в вертикальном направлении. Божков захрипел, схватился за дужку кровати, с ужасом посмотрел на нож, хозяйничающий в организме, потом поднял заплывающие глаза и просипел:

— Это ты, падла…

Алексей молчал, не вступал в дискуссию. Все и так понятно. Предатель затрясся, выстрелил рвотой и повалился на кованый сундучок. Алексей вытер окровавленное лезвие, прислушался. Где-то в огороде раздраженно бубнила Анна Ильинична. Ладно, он дело сделал, а бабу пусть Бог наказывает или кто там еще. Задерживаться в доме не хотелось, он еще вернется сюда, похоронит своих товарищей…

В центре городка вспыхнула короткая, но ожесточенная перестрелка, и Алексей быстро заковылял мимо разрушенных и уцелевших строений. Люди выглядывали из калиток и смотрели на него с удивлением, здесь все друг друга знали, а этого «инвалида» впервые видели. Из дальнего переулка со стороны Центральной улицы выехал трехтонный «опель-блиц», из кузова посыпалась солдатня. Облава намечалась. Надо же чем-то занять страдающих от безделья солдат! Алексей машинально сместился к забору, где росла густая трава, заспешил в переулок. Электрический столб с оборванными проводами и полынь в полный рост прикрыли его, и он облегченно перевел дыхание. До улицы Центральной метров триста, здесь еще сохранились заборы, колыхались колосья сорной травы. Сплошных оград практически не было, повсюду прозрачный штакетник. Возвышались неприхотливые избы за деревьями с облетающей листвой. Он торопливо хромал по переулку, прикидывая, как будет «форсировать» Центральную улицу. Проход расширился, обозначилось здание барачного типа — какая-то контора. Нехорошо он тут оказался… И поздно обнаружил, что оказался в ловушке! Сзади немцы, впереди тоже какая-то хрень…

— Эй, любезный, а ну, притормози! Ты что за крендель? Покажи аусвайс!

Со стороны конторы с настороженными лицами приближались двое. Серая полицейская форма, воспаленные глаза, небритые рожи. Они держали на изготовку короткие карабины. Алексей чертыхнулся про себя, машинально подивился — местная полиция? Еще не всех извели и вывезли в район? Хотя, возможно, отдельные экземпляры из так называемых «сил правопорядка» удирали вместе с гитлеровцами, а потом с ними же и вернулись.