Александр Тамоников - Архив смертников

В этот момент взгляд Несмелова зафиксировался на Алексее. Макаров не ошибся — несостоявшийся комендант советского гарнизона смотрел именно на него. Тень пробежала по лицу Несмелова. Он шевельнулся, сглотнул, как-то нервно передернул плечами. Стали шире глаза-щелки. Он узнал капитана контрразведки! Почти невероятно, но так оно и было! Алексей почувствовал, как краска отливает от лица. Он кивнул, незаметно для окружающих, но понятно для коменданта. Несмелов, помедлив, тоже кивнул. Ясно, что «смершевец» не трус, не предатель, скрывается, как может…

— Фойер! — гавкнул унтер-офицер. Шквал огня обрушился на горстку красноармейцев, и они падали, отброшенные к стене. Раненых добивали, избавляя от мучений. Несколько секунд — и пятнадцать душ, сбросив телесные оболочки, устремились к небесам…

Люди пятились, кто-то судорожно крестился. Надрывно плакал ребенок. Автоматчики невозмутимо брали «МР-40» на ремень. Капитан вермахта стоял лицом к толпе, глаза лихорадочно бегали по лицам. У этого демона были хорошо развиты наблюдательность с интуицией! Алексей невольно попятился, глазки офицера пробежали мимо него. Потом вернулись, остановившись… Брови офицера взлетели, как рука в нацистском приветствии. Он еще колебался, испытывал неуверенность… Алексей продолжал пятиться за чью-то спину. Он тоже узнал этого гауптмана. Офицер командовал группой, штурмовавшей дом, где засели оперативники «Смерша». Возможно, с огорода и разглядел лицо убежавшего контрразведчика, зафиксировал в памяти…

Алексей оступился, невольно толкнул кого-то. И еще один взгляд, совсем рядом! Женщина смотрела весьма странно, предвзято, именно на него, а не на кого-то другого, словно знала, кто он такой. Он уже встречался вчера с этим взглядом на этой же площади. Дама та же самая — невысокая, в платочке, с тонким скуластым лицом. Только обстоятельства при этом были другие! Вчера он не должен был куда-то бежать, спасаться… На женские взгляды он плевать хотел! Люди смыкались, заслоняли его от глазастого офицера. Женщина в платочке осталась где-то сбоку, она не собиралась его задерживать. Сердце колотилось. Толпа пришла в движение, волнение немцев передавалось людям. «Никому не уходить с площади! — надрывался тем временем «тушканчик». — Всякий, кто попытается уйти, будет расстрелян!» Кто-то для острастки пальнул в воздух. Люди закричали, начинали метаться.

Алексей уже не хромал, стащил с носа очки, растоптал их, выбрался из толпы и припустил к бывшему зданию милиции, за которым находился нужный переулок. Дерево, поваленное взрывом, разбитое крыльцо… Из переулка выбежали двое с погонами ефрейторов, они вертели головами, передергивали затворы.

— Хальт! — заорал пухлогубый вояка, вскидывая ствол. Он бы выстрелил с перепуга, но капитан контрразведки был уже в родной стихии: лезвие ножа дважды перевернулось в воздухе, вошло в грудь, прошив нашивку на правой стороне: орла Третьего рейха, вцепившегося когтями в свастику. Солдат согнулся пополам, выпустил автомат, повалился на забор и, схватившись за рукоятку, выдернул из себя нож. Это оказалось ошибкой: кровь брызнула, как из брандспойта. Стегнула очередь, но Алексей ушел от нее, упав на бок. Взмах тростью, она нарисовала петлю в воздухе, и тяжелый набалдашник огрел по скуле второго ефрейтора. Тот рухнул, взмахнув руками, схватился за разбитую кость. А ведь капитан чувствовал, что рано или поздно эта «тросточка» пригодится! В запасе оставались жалкие секунды. В переулке никого, а вот сзади… Он схватил валяющийся на щебенке автомат, побежал, пригнувшись, затем распластался в траве и пополз под прикрытие бревенчатого сруба колодца. Целая ватага солдат выбежала в переулок. Не видя противника, они помчались вперед. Слепыми надо быть, чтобы пробежать и не заметить! Он начал стрелять, уперев магазин в землю. До чего же неудобная «стрелялка»! Автомат вибрировал. Для эффектного огня надо упор раскладывать, но когда с таким дефицитом времени? В один присест Алексей выпустил весь магазин. Трое попадали, изрешеченные пулями, — молодые, вихрастые, белобрысые, так и не успевшие раскаяться, что пришли с войной в чужую страну… Четвертый был ранен, катался по земле, путаясь у выживших под ногами. Несколько человек залегли под забором, стали огрызаться короткими очередями. Алексей выхватил «ТТ», стиснул его обеими руками, стал ждать. Согласно уставу, стрелять из пистолета в Красной Армии полагалось с вытянутой правой руки, повернувшись боком. Но однажды он обнаружил, что с двух рук удобнее — выше кучность, точность попадания, отдача менее чувствительна. Еще бы свой корпус не подставлять врагу во всей красе…

Он дождался: поднялись два солдата, припустили по переулку. Один залег через несколько шагов, другой решил переплюнуть товарища и получил пулю в бок. Вопли раненого огласили переулок. Показалась рука, сделала замах, отправляя в полет «колотушку». Алексей покатился за колодец. Взрывом тряхнуло маленький бревенчатый сруб, но даже уши не заложило. Он уже предчувствовал, как валят фашисты в дыму! Ему же этот дым — неплохое подспорье. Он поднялся на колени, пробрался через пролом в ограде, обнаружив себя в дебрях полыни и крапивы. За растительностью ветхий сарай, пристройка с летней кухней. Испуганно ахнула женщина, заскрипели половицы. Он промчался мимо кухни, не без юмора отметив, что из трубы вьется сизый дымок (война войной, а кушать людям надо), кинулся за поленницу с дровами. Еще один рывок — за угол дома, в какой-то боковой проулок, не имеющий выхода на Подъемную улицу. Но, по ощущениям, эта улица была где-то близко. Он бежал, катился, перепрыгивал через препятствия, углубляясь в дебри частного сектора. Несколько раз нелогично менял направление, крушил ограду. На него с тоской смотрели какие-то люди, не все в этот час ушли на площадь.

Наконец Алексей в изнеможении опустился на завалинку рядом со слепым стариком, тот сидел, подавшись вперед, опираясь на тросточку, и курил самокрутку. Он слышал шум, на слух не жаловался, но давно разучился проявлять какие-либо эмоции. Старик повернулся к нему, глубоко затянулся. Погоня отстала, в далеком переулке хлопали выстрелы.

— Отец, дай затянуться, — попросил Алексей.

Старик поколебался, потом протянул ему цигарку:

— Затянись, сынок…

Самосад был что надо, и Алексей надрывно закашлялся. Вторая затяжка прошла удачнее. Он выдохнул дым и с наслаждением откинул голову. Голова закружилась. Появилось глупое желание засмеяться.

— Хорошо тебе, сынок? — прошептал старик.

— Замечательно, отец… Держи свое «химическое оружие».

— Да кури, чего там, — отмахнулся старец. — Я себе еще скручу.

— Ну, ладно, спасибо. — От третьей затяжки окончательно поплыла голова. Не хотелось шевелиться, куда-то идти. В межквартальных дебрях перекликались немцы, матерились подтянувшиеся полицаи.