Александр Тамоников - Архив смертников

— Предпочел бы это сделать один, — буркнул Алексей.

— Мы не ставим вопрос подобным образом, — ехидно улыбнулась Эмма. — В противном случае тебе придется меня пристрелить. По дороге перекусим, у меня осталось немного хлеба и холодной картошки. Но в начальники не лезть, самостоятельно тропу не протаптывать, а следовать только за мной.

— Ты ведешь себя так, словно знаешь эту местность, — недоверчиво заметил Алексей.

— Знаю, — согласилась Эмма. — Я уже неделю хожу вокруг да около. Однажды немцы чуть не изнасиловали, еле отбрехалась. Пришлось доказывать, что у меня запущенная вшивость…

С этой женщиной, хоть тресни, было что-то не так! Мозги капитана контрразведки не засорила пропаганда, он умел критически мыслить, наблюдать, анализировать. Инстинкт самосохранения был развит превосходно (что не исключало авантюрный склад ума). Эта женщина ненавидела фашистов, ее действительно интересовали архивы абвера, и все же что-то с ней было не в порядке. Она не была врагом, но была ли она другом? Какие мысли вертелись в симпатичной головке? Сколько процентов правды было в том, что она наплела?

Но разбрасываться союзниками в данной ситуации было глупо. Он жив — одно из доказательств ее способностей.

Они двигались в северо-восточном направлении, иногда останавливались, прислушивались. Канонада рокотала на северо-западе, в районе Невеля. Возможно, в ту «степь» и стянуло советское командование основные силы, оголив южный участок фронта. Сердце Шагринского леса было непроходимо, как сибирская тайга. В стороне осталась низина с болотом, там гудел гнус, которому, судя по календарю, давно пора на покой. Эмма практически бесшумно шла перед ним, ступала плавно, обходила опасные груды бурелома, средоточия кустов. Она высоко поднимала ноги, обутые в резиновые сапоги, как-то плавно обтекала торчащие повсюду ветки. Колыхался вещмешок за ее спиной. Автомат висел на груди, такое ощущение, что она его и не чувствовала. В этой женщине таилась какая-то потрясающая выносливость. Казалось, она совсем не уставала. Несколько раз оборачивалась, мерила его насмешливым взглядом:

— А ну, не отставать, товарищ капитан! Вы же не хотите, чтобы вам лейтенанта дали?

Алексей не понимал, с чем связана эта насмешливость. Он с трудом выволакивал ноги из чавкающего месива, хватался за стволы деревьев, чтобы мимолетно передохнуть. А она без устали шла вперед и только набирала скорость. Чаща понижалась, кустарник вставал стеной. Под ногами теперь не только чавкало, но и хлюпало. Сапоги немецкого офицера пока справлялись. Эмма остановилась, задумчиво повертела головой.

— Что-то не так? — насторожился Алексей.

Она достала из кармана скомканный маленький тюбик, выдавила содержимое на ладошку и протянула ему:

— Держи, это немецкая мазь от комаров — их химическая промышленность делает и такое. Намажь лицо и руки. Комарам, конечно, плевать, но первые пятнадцать минут рьяно наскакивать не будут. Поверь, их здесь полчища.

— Спускаемся в болото? — нахмурился Алексей.

— А что, Макаров, нет вдохновения? — Она с ухмылкой смотрела, как он втирает в себя мазь. — Можно обойти, но потеряем время. Это недолго, главное, держись за мной, проскочим.

Он ловил себя на мысли, что ему начинает нравиться ее напевный мелодичный голос. Однако жутко раздражают ироничные нотки в этом голосе! Он явно угодил не в ту сказку. Темп движения снижался, Эмма всматривалась в еле заметную тропу под ногами. Вились стаи комаров, самые голодные, наплевав на достижения немецкой химической промышленности, атаковали лицо и сразу же вгрызались в кожу. Алексей терпел, комариные укусы — именно то, что можно и нужно терпеть! Не настолько совершенной оказалась Эмма в плане физической подготовки! Она оступилась, схватилась за ветку, но та сломалась, и девушка погрузилась почти по голенища в вязкую жижу! Алексей бросился к ней, подхватил под мышки, чтобы совсем не утонула.

— Не лезь, без тебя справлюсь… — прошипела она, отмахнувшись от него и хватаясь за ствол.

— Успокойтесь, девушка, — хмыкнул он, — вам есть что показывать, характер показывать не обязательно. Ну, провалилась, подумаешь, невидаль…

— Ой, ладно, Макаров, ты лучше помолчи, глядишь, за умного сойдешь, — пробормотала Эмма, выбираясь на сухую тропу. — Радуйся, но только потише…

Болотистую низину прошли за несколько минут, местность стала подниматься в гору. За спиной разочарованно гудел ненасытившийся рой. Снова начинался старый осинник, груды валежника. На поляне передохнули. Эмма стащила сапог, слила болотную воду. Развернула тряпку, в которую была завернута краюха ржаного хлеба, несколько треснувших яиц и еще одна тряпочка с печеной картошкой.

— Давай, Макаров, не стесняйся, — кивнула она на яства. — Надо съесть, пока не испортилось, когда еще удастся? В Калачане добрые люди собрали. Что с тобой? Ты ключи проглотил?

— Целую вечность не ел, — объяснил Алексей. — Эти сутки — настоящая вечность… — И поведал в нескольких словах, как оперативников потчевала семья предателей, а наутро они же сдали оперативников немцам.

— Ну, хоть накормили, — улыбнулась Эмма. — А я жила не у предателей, но тетушка оказалась настолько бедной, что неловко было брать у нее еду. Она совала перед уходом: возьми, дочка, немцы все равно отнимут, уж лучше тебя накормлю, чем этих вурдалаков. Я успела выбраться огородами, а они уже хату трясли… — В женских глазах промелькнула меланхолия, но тут же ее сменил саркастический огонек: — Макаров, не ешь с ножа! Ты и так весь злой и надутый… Хотя ешь, черт с тобой!

— Долго еще идти? — спросил Алексей.

— Нет, — покачала она головой. — Будь этот участок прямой и сухой, мы бы пробежали его за сорок минут. Скоро будет дорога, на ней пост…

Откуда она все знала? Они перебежали поляну, снова погрузились в лес. Дорога возникла внезапно, она пролегала за канавой и небольшим валом, увенчанным полынью и ядовитым борщевиком. Они лежали за косогором, уныло созерцали представшую картину. Это и была дорога, проложенная немцами от Калачана до объекта. Асфальтом ее не покрывали, но гравий выглядел ровным и укатанным. По обочинам торчали пни, при ее строительстве пилили деревья, чтобы уменьшить вероятность диверсий со стороны партизан. Дорогу перегораживал мобильный пост вермахта. Поперек проезжей части стоял мотоцикл с коляской. На обочине — легкий пятнистый внедорожник, еще пара мотоциклов со встроенными в люльки «MG-42». Прохаживались солдаты в прорезиненных плащах, при полной амуниции, настороженно смотрели по сторонам, иногда лаконично переговаривались. Вояки держались напряженно, чувствовали себя неуютно. В машине сидел военный в пилотке, накручивал диск телефонного аппарата, встроенного в переносную рацию. «Значит, провода уже протянули», — подумал Алексей. Пост выглядел солидно, здесь несло службу не менее дюжины военнослужащих вермахта. А благодаря наличию радиосвязи часть из них могла быстро реагировать на чрезвычайные ситуации.