Сергей Зверев - Война кончается войной

Васильев покосился на собеседника и внутренне порадовался, что старший лейтенант начал мыслить продуктивно и без особых эмоций.

Посмотрев на часы, капитан решительно открыл дверь машины. Вдоль стен узкой улочки скрытно двинулись автоматчики из полка НКВД. На противоположный стороне заняли позиции снайпер и пулеметчик с «дегтяревым».

К машине подбежал парень с автоматом, кивнул Шарову и быстро заговорил, обращаясь к Васильеву:

— Опоздали. Горохова и Коваленко там уже нет. Мотоцикл на месте, а они ушли.

— Черт, проворонили! — взорвался Васильев и выскочил из машины. — Когда они могли уйти?

— По показаниям свидетеля, около полуночи.

— Какого черта он вам не сообщил?

— Товарищ капитан, в интересах секретности операции ему такая задача не ставилась. Да и уверенности на сто процентов нет, что он предан нам полностью. Могла сорваться вся операция.

— Она и так сорвалась. Главные объекты ушли, а кто в доме, вы знаете? Они засекли оцепление?

— Там примерно шесть человек с автоматами. Сдаваться не хотят.

— Вот денек, а! — проворчал Васильев, отстегивая свой автомат от передней панели машины, где он был закреплен брезентовыми пряжками. — Огня не открывать, пока я сам не поговорю с ними. Вот вляпались! Теперь придется брать или уничтожать. А Плужник об этом узнает. И Коваленко узнает. И лягут на дно!

Они побежали к дому, где за забором, прикрываясь густым кустарником, затаились автоматчики.

Этот дом Васильев сумел разглядеть еще два дня назад, когда поступила оперативная информация, что его используют для конспиративных встреч представители подпольной ячейки ОУН. С одной стороны общий забор, отделяющий двор соседнего дома. Там живет осведомитель — полуглухой старик. Задняя часть двора выходит на пустырь, захламленный гнилыми досками, сухими ветками фруктовых деревьев. Пустырь спускается к речушке с топкими берегами, в которой целыми днями плещутся гуси да приходят на водопой коровы. Другая сторона двора примыкает к каменной стене разрушенного здания. Был тут какой-то магазин со складом до войны, в 41-м его разрушили до основания. Вот только стена из закопченного красного кирпича и осталась. А за стеной — груды битого кирпича, обгорелые балки, остатки торгового инвентаря. Одним словом, живописная куча хлама. И как же они ушли от наблюдателей?

— Эй, в доме! — крикнул Васильев, прижавшись к березе, которая росла в переулке возле самого забора злополучного дома. — Вы окружены, уйти вам мы не дадим. Выход один — сложить оружие и сдаться!

— Кто ты такой? — грубо выкрикнули из дома.

— Капитан госбезопасности Васильев! А кто ты?

В ответ ударила автоматная очередь. Дерево, за которым прятался оперативник, задрожало от попавших в него пуль. Вот и весь ответ. Не хотят они разговаривать, не хотят сдаваться. В таких случаях, как Васильев знал по своему опыту, всегда есть два пути. Либо там собрались осатанелые фанатики, которым легче умереть, чем сдаться в руки ненавистного НКВД, либо… Бывало так, что переговоры пытался сорвать вожак. Он стрелял в ответ на все предложения, пытался убить парламентера, если такого отправляли к блокированным бандитам. Но это было не больше чем попытка заставить оперативников и солдат начать ответную стрельбу и всех перебить. Почему? Потому что тот вожак, что стрелял из блокированного здания, не был уверен, что все его дружки хотят смерти. Полагает, что найдутся и те, кто захочет сдаться. Надо разобраться в ситуации, чтобы не устраивать битву.

— Э-э, не дури там! — заорал Васильев. — Неужели жить не хочется? Даю время на размышление…

Договорить он не успел, потому что из окна снова ударил автомат. Но теперь пули попали не только в ствол дерева, но стегнули по кустам, расщепили несколько досок старого деревянного забора, за которым лежали изготовившиеся к атаке солдаты. Это уже явный расчет на то, чтобы разозлить. Хоть и знал Васильев повадки и характер фанатиков-националистов, но почти всегда ему не очень верилось в их желание умереть прямо здесь и сейчас.

Опустившись на землю, Васильев перебрался к углу забора, который не простреливался из дома. Шаров послушно ждал его там.

— Слушай, Олег! Что-то тут не так. Ладно бы орали, как они нас ненавидят, палили бы из всех окон. Но они как-то странно ведут себя. На переговоры не идут, отвечают автоматным огнем. Они хотят, чтобы мы пошли на приступ.

— Надо подобраться к окнам и забросать их гранатами. Вот и вся недолга.

— Я боюсь, что они этого и ждут. А на дворе у них запросто могут оказаться мины. Мы тут и людей положим, и ничего не добьемся.

— А что вы предлагаете?

— Не знаю. И времени на размышления у нас нет. Но сомнения меня одолевают серьезные. Ладно, давай повоюем, но по своим правилам. Отправляйся вон туда, за стену разрушенного здания, к которому двор примыкает. Возьми с собой десятка полтора автоматчиков и оперативников из вашего управления. Есть у меня подозрения, что Плужник и Коваленко ушли не огородами и не через соседний участок. Они могли уйти через эти развалины. Не знаю как, не спрашивай. Ты перекроешь это направление. Твоя задача не дать им уйти и взять живыми хоть кого-то. Помни, нам разговорчивые пленные нужны.

— Понимаю, — вздохнул Шаров, доставая из кобуры свой «ТТ». — А вы-то как здесь?

— Наша задача простая, но выполнить ее предстоит мне, потому что у меня есть боевой опыт, а у тебя нет. Пойдут на прорыв здесь, мы их остановим. Но мне кажется, что не пойдут. Мы пошумим, будем имитировать штурм, но во двор ни ногой. Понял?

— Понял! Разрешите выполнять?

— Давай. Будешь готов, дай мне знать. Твой знак — три взмаха фуражкой снизу вверх. Если отмена атаки, то трижды фуражкой из стороны в сторону.

Позвав к себе и проинструктировав командиров, Васильев передал по цепи приказ приготовиться и стал ждать сигнала Шарова. Чтобы бандиты в доме не заподозрили неладное или не попытались улизнуть через хитрую лазейку, о которой Васильев не знал, он продолжал делать попытки договориться и убедить их сдаться. В ответ, как и прежде, раздавались короткие автоматные очереди.

Наконец Шаров показался возле стены с фуражкой в руке. Он кивнул и сделал три движения вверх-вниз.

«Ну, все, теперь будь, что будет», — подумал Васильев и поднял автомат.

— Эй, вы там! — заорал он на всю улицу. — Последнее предупреждение. Если вы не сдаетесь, пеняйте на себя. Учитывая особую опасность сложившейся ситуации для гражданского населения, я имею приказ не брать живыми никого. Считаю до пяти! Если вы не отвечаете и не начинаете выходить, подняв руки…

В ответ из дома снова ударил автомат. На этот раз пули прошли так близко, что Васильев сразу замолчал. Он приложил автомат к плечу, повел стволом и дал короткую очередь точно в окно, из которого только что стреляли. Брызнуло осколками оконное стекло, расщепилась и повисла на одной петле рама.