Сергей Зверев - Война кончается войной

Пройдя опушкой леса, оперативники с водителем вышли к небольшому полю. Когда-то на этом ровном участке, судя по значкам на карте, были бахчи. Водитель закрутил головой и стал чесать в затылке.

— Вот, это я тоже вспомнил. Мы по осени приезжали, я еще хотел у сторожа арбуз выпросить, да торопились мы. Точно, вон оттуда мы въезжали, где на карте низинка обозначена. И дорога грунтовая шла вдоль опушки леса. Получается, что склады были где-то здесь. Вон дорога, вон там была деревня. Ничего не понимаю.

— А как они выглядели тогда, в 40-м году? — спросил Васильев.

— Ну, как… Как большие землянки. Перекрытие из бревен, засыпанное землей, как бугор, стало быть. А с одной стороны деревянные двери большие. Вроде как деревянная стена. А перед ней в землю уходят ступени. Там комната с окошком. Стол стоит, картотека с номерами. Значит, записывают все в журнал и карточки в ящике по порядку держат. Какие бутылки, откуда и с каким вином привезены и куда потом отправлены. Счетоводы там сидели.

— Так вот же они, ваши склады, — вдруг сказал Васильев. — Сколько их было? Четыре?

— Да, — замешкался водитель, глядя по сторонам непонимающе. — Кажется, четыре их и было. А может, я не помню точно.

— Вот, смотрите, — Васильев поднял руку и показал на еле заметные продолговатые холмики на опушке леса.

Они были абсолютно одинаковыми, если присмотреться. И в ширину, и в высоту, и даже в длину. Но все равно это были еле заметные холмы без всяких признаков человеческого вмешательства.

Васильев усмехнулся и направился к первому из холмов. Бессонов и прихрамывающий Устименко поспешили за ним, заинтригованные такой решительностью. Васильев стоял, глядя вниз, потом поднял сухую ветку и поковырял землю.

— Обратите внимание, — сказал он, — вот эта земля — не лесная и не луговая, это какой-то строительный мусор. Я даже думаю, что в машину накидали землю вон оттуда, с того места, где был один из домов разрушенной деревни. И гнилые доски, и битый кирпич, и скобы, которыми бревна и балки скрепляются. Я думаю, что вход в каждый склад таким образом замаскировали. И сделали это несколько лет назад. Может, даже еще в 41-м, когда подходили фашисты.

— Точно, — согласился Бессонов. — Но тогда вопрос: если в машинах было вино из этих хранилищ, то как они в эти хранилища попали и взяли отсюда бутылки или иную тару, в которую на окраине Ровно попала пуля.

— Вообще-то, — Васильев пожал плечами, — бутылку они могли взять из остатков в каком-нибудь ресторане или шинке или у кого-то дома. Купленные еще до войны. Может такое быть? Может. Только не верится мне, что в кузове «полуторки» под брезентом бултыхалась одна-единственная бутылка вина, и именно в нее угодила шальная пуля. Знаю, что скажете. Бывают совпадения и случайности еще и похлеще. И все же.

— Вон оттуда недавно машина подъезжала, — вдруг показал Устименко рукой на опушку леса и крайний продолговатый холм. — Смотрите, в траве колея осталась заметная. В этом году траву помяли.

— Глазастый, — обрадовался Васильев, прикладывая ладонь козырьком к глазам. — А ведь точно — колея.

Когда они подошли ближе, то увидели, что именно через лес к опушке и подъезжали машины. Не много, может быть, как раз две. Трава была примята колесами. Непонятно, зачем было ехать через лес, когда вдоль опушки, не доезжая деревни, тянется хорошо накатанная грунтовая дорога. Васильев подошел к холму и поманил Бессонова.

— Смотри, Владимир Сергеевич, дерн подсыхает. Он не отсюда, его сняли в другом месте и привезли сюда. — Васильев стал снимать пласты дерна, под которыми обнаружился деревянный щит. — Ну, вот вам и ответ. Сим-сим, откройся.

— Ты, смотри, осторожней. Вдруг заминировано.

— Не думаю. Снаружи признаков минирования нет, а заминировать и засыпать — дело сложное. Для самих же себя. Как разминировать, если придется приезжать за вином во второй раз?

Через пятнадцать минут дерн собрали и сложили в стороне. Под щитом оказался большой, аккуратно проделанный лаз. Здесь сняли грунт, потом прорезали в деревянной стене проем, через который и попадали внутрь.

Васильев достал из кармана фонарик и посветил вниз. Изнутри к проему была приставлена небольшая лестница, сколоченная из старых досок. Вдоль стен тянулись стеллажи с бутылками, уложенными с чуть опущенными горлышками. На каждом стеллаже виднелась деревянная бирка с какими-то надписями.

— Ну вот, — констатировал Васильев, обернувшись к Бессонову. — Теперь понятно: склады кто-то хорошо замаскировал, а потом решил использовать в своих целях. Пустышка, Владимир Сергеевич. Это не по нашей части, это спекулянты. Надо сдавать их милиции.

— Не спеши с выводами, Леша. Забыл, как они в Ровно усиленный патруль положили? Это не спекулянты.

Они шли осторожно. Эта окраина Ровно была основательно разрушена, здесь редко можно было встретить людей, а от битого камня расчищена была только одна улица. Коваленко часто останавливался, прижимая Стоцкую к стене разрушенного дома или бесцеремонно заталкивая в пролом стены. Их проводник Микола, прыщавый невысокий парень с жиденькими волосами и гадкими глазами, недовольно оборачивался на майора и ждал, сплевывая сквозь передние зубы. На Коваленко уже не было милицейской формы, а пустой рукав он прятал под накинутым на плечи пиджаком.

— Долго еще? — спросила женщина, останавливаясь и снимая ботинок, в который попал камушек.

— Скоро уже, — с грязной ухмылочкой ответил Микола, откровенно разглядывая ногу женщины. — Около пассажа вас и будут ждать. Большой начальник вас встречать придет.

Коваленко пришел позавчера. Грязный, небритый и смертельно уставший. Открыв ему дверь, женщина долго смотрела на майора, ждала, когда он наконец скажет, что случилось и зачем он пришел. Она понимала, что ничего хорошего услышать от этого человека не удастся.

— Сгорел я, Алевтина Николаевна, — осушив предложенный стакан воды, проговорил Коваленко. — Сгорел вчистую. Теперь придется уходить в подполье или в леса.

— Вы чуть не попали в руки НКВД? — удивилась Стоцкая. — А не вы ли мне говорили, Василь Маркович, что у вас незыблемая репутация, которой ничего не угрожает?

— Перестаньте, всему рано или поздно приходит конец, — вяло отмахнулся Коваленко. — Обидно другое. Мне повезло так, как везет лишь раз в жизни. Теперь больше не повезет. Я свой лимит исчерпал.

— Ну, с вами все понятно, — холодно произнесла Стоцкая. — А что теперь будет со мной?

— Вас велено переправить в город под начало нашего районного головы. Это мое последнее задание — проводить вас до места.

— Когда выходим?

— Сегодня ночью. Сначала доберемся до Ровно, там на окраине нас будет ждать проводник, он же охранник. Он и сведет вас с головой. Думаю, там же, в развалинах, и будет встреча, а потом вас на машине отвезут на конспиративную квартиру. Насколько я понял, вам поручат агитационное направление. Грядут большие дела, нужно под них сформировать правильное народное мнение. Особенно потом, когда акция будет проведена, нужно будет хорошо потрудиться, чтобы раскачать стул под советскими начальниками на Украине.