Сергей Зверев - Война кончается войной

— Ну, вам же результаты нужны, — всплеснула тетя Глаша, а теперь снова Глафира Андреевна. — А мы вам зубы заговариваем. Еще подумаете, что мы ничего не умеем.

— Ну что вы, — постарался улыбнуться Бессонов, который уже начинал ерзать от нетерпения, потому что времени у него было очень мало, а поговорить с сотрудниками лаборатории было нужно.

Не все впишешь в бланк результатов анализа, очень многое, а порой и все самое интересное, но до поры не имеющее доказательств, остается за рамками официального отчета. Если, конечно, в лаборатории работают действительно опытные и компетентные сотрудники.

Ему не сиделось на месте, очень хотелось узнать, что же получилось у тети Глаши с ее лаборантками. Ведь материала им принесли очень мало.

— Вам повезло, — улыбнулась женщина, — мы сразу определили, что вы принесли органическое вещество. Мы почему-то так и подумали, что это компот, морс или вино. Если бы мы начали полную процедуру, то вашего материала нам бы не хватило точно.

— Так это вино? — опешил Бессонов и вспомнил, как выглядело пятно, впитавшееся в землю между автомобильных следов. Если бы он еще тогда подумал хорошенько, то вспомнил бы, что именно так и выглядит пролитое вино.

— Вино, — торжественно согласилась Глафира Андреевна и протянула капитану заполненные от руки бланки. — Я могу даже больше вам сказать. Я подняла кое-какие результаты исследований, порылась в наших архивах, которые, слава богу, за время войны никому не понадобились. Это вино, произведенное на юге Украины из известного мускатного сорта винограда Кодрянка в хозяйстве «Червоний комунар» под Черновцами. Не удивляйтесь, товарищ капитан, никакого чуда тут нет. Просто мы в 1940 и в июне 1941 года исследовали вина этого хозяйства, когда они получали сертификаты.

— Да, чудо не в этом, уважаемая Глафира Андреевна, — скупо улыбнулся Бессонов, — чудо в том, что мне повезло найти вас, что у вас сохранились архивы, что были и есть на Украине люди, которые работали с большим энтузиазмом, выращивали виноград, делали из него вино.

— Да-да, — погрустнела женщина. — Какое время было! Сколько было надежд, сколько было праздника в душе, и в одночасье все рухнуло. Самолеты с черными крестами, танки, чужие солдаты, огонь и слезы…

— Ничего, это больше не повторится. — Бессонов положил свою ладонь на руку тети Глаши. — Мы не позволим.

— Хотелось бы, — улыбнулась женщина. — А что у вас за интерес к этому вину? И почему так мало образцов?

— Вы не поверите, — доверительно понизил голос Бессонов. — Ребята из нашего полка где-то достали это вино. Мы услышали, что на вкус оно… превосходное. Только они уехали на фронт, а где они его купили, нам не сказали. А у жены командира полка день рождения. Так захотелось порадовать и командира, и его замечательную супругу настоящим вином.

Бессонов врал самозабвенно, чувствуя, что получается у него это не особенно хорошо. Вот бы Лешку Васильева сюда, тот бы такой спектакль разыграл! Тетя Глаша заулыбалась, замахала рукой.

— Ой, ну вы прямо одной семьей живете в своем полку. Как же это здорово, когда существует вот такая суровая мужская дружба. Знаете, что я вам могу посоветовать? В деревне Сходы, это километров 40 от Ровно, есть склады. Из «Червониго комунара» все время туда привозили вино. Они через Ровно продавали его и в Белоруссию, и в Брянск, и в Смоленск.

— Может, винные склады есть поближе? — на всякий случай поинтересовался Бессонов. — И кто вообще командует винными складами в области?

— Ну, исполком, конечно. А вообще, это вам в продовольственную комиссию нужно. К нам, кстати, приезжал оттуда товарищ… кажется, Горохов его фамилия. Солидный такой…

От деревни Сходы не осталось ничего. Наверное, еще в июне 41-го прошла здесь танковая колонна вермахта. Подбитых немецких танков не осталось, а вот остов сгоревшей машины, танковая гусеница и раздавленные в лепешку две пушки-сорокапятки еще ржавели под открытым небом. Но это возле дороги. А деревню сожгли или расстреляли из танковых пушек, когда покончили с небольшой засадой красноармейцев. Не торчало из земляных, покрывшихся травой холмиков даже печных труб. И землянок не было. Кто выжил, видимо, навсегда покинули эти места. Да и выжил ли кто?

— Товарищ Устименко, вы вспомните все же, — предложил Бессонов. — С какой стороны подъезжали, куда сворачивали?

Устименко, коренастый хромой фронтовик, был шофером, который до войны однажды приезжал сюда, здесь ему грузили ящики с вином. Он что-то помнил, то сейчас местность изменилась до неузнаваемости. И дороги заросли бурьяном, и от деревни остались только одни осевшие холмики. И воронками все изрыто вокруг. А лесок, некогда примыкавший к деревне с двух сторон, расщеплен снарядами и подавлен танками, которые тут прошли.

Машину Бессонов оставил в лесочке, чтобы невзначай ее не увидел кто-то из местных. Они с Васильевым сняли погоны и оставили в управлении фуражки, чтобы форма не бросалась в глаза. Сейчас они вполне могли сойти за фронтовиков в полувоенной одежде без погон. Один еще и сильно хромает. Пришли, ходят, что-то друг другу руками показывают. Ни дать ни взять старые боевые товарищи на месте былого сражения.

— Вы мне лучше еще раз на карте покажите, товарищ капитан, — попросил Устименко. — Ни черта ведь не помню. А еще со мной тогда же экспедитор был от торговой организации. Он дорогу показывал. А сами склады, они в земле, там температура у них ниже пятнадцати градусов должна быть, вот поэтому они под землей и держали все.

— Хорошо, давай еще раз на карте посмотрим, — Бессонов вытащил из кармана сложенную в несколько раз крупномасштабную карту и, присев на корточки, расстелил на траве. — Вот смотри, дорога на Ровно, а вот на Березню. Вы должны были выезжать из Ровно по этой дороге.

— Да, по этой и выезжали. А в Березню мы не заезжали, свернули направо, это я точно помню. Низинка там была еще такая, не овраг вроде, а так…

— А мы низинку не проезжали, — напомнил Васильев, продолжая стоять, засунув руки в карманы и поглядывая по сторонам.

— Ты говоришь вот об этой низинке, — Бессонов показал на карте нужное место. — Кстати, раньше дорога проходила южнее, а сейчас грунтовку накатали немного севернее.

— Точно, — обрадовался Устименко и стал тыкать в карту пальцем. — Вот же родник. Я еще тогда на обратном пути останавливался, воду доливал в радиатор. Вспомнил, тут и ехали.

— А там других родников нет? — снова осведомился Васильев. — Может, перепутал чего?

— Нет, других родников тут не указано, а карта довоенная, — ответил Бессонов. — Ладно, оставим машину здесь, а сами прогуляемся вон туда, зайдем к деревне с другой стороны. Да… была деревня, жили люди.