Александр Шувалов - Ахиллесова спина

– Зачем?

– Немного наказать этого молодого человека. – Павел Григорьевич кивнул в сторону Благородного дона.

Тот пристыженно опустил голову. Кончики его ушей приятно порозовели.

– За что, интересно?

– За третий заход в трефу на шести пиках. – Тут последовал еще один кивок, на сей раз в сторону Графа. – Он должен был остаться без одной, а получилось, что без виста остался я. Вы опростоволосились, юноша, – сказал Павел Григорьевич, и у Благородного дона даже шея покраснела. – Благодаря вам не сыграл мой пиковый король. За такое в приличном обществе бьют шандалами.

– С этим все ясно, – сказал я и тоже закурил. – Виновный будет строго наказан, обещаю. Давайте-ка перейдем к вопросам.

– Давайте, – охотно согласился он. – Меня взяли на улице. – Джентльмен наклонил голову. – Причем достаточно грамотно. Двадцать лет назад то же самое со мной проделала контрразведка одной из стран Западной Европы. У ваших получилось намного чище.

– Стараемся, – заявил Геша. – Могем, если очень захочем.

– Вот только меня несколько удивил выбор места. – Павел Григорьевич мило улыбнулся. – Думаю, на подходе к дому было бы удобнее.

– Там вас тоже ждали. – Граф выложил на стол три фотографии. – Вот этот паренек дежурил в проходном дворе, еще двое сидели в машине, а сей красавец гулял возле подъезда.

– Еще один торчал на лестничной клетке этажом выше вашей квартиры, – добавил Благородный дон.

– Вот как?.. Да, интересно. – Наш клиент разложил фото в ряд и осведомился: – Мальчики из спецслужб?

– Какие-то мутные фраера, – изящно выразился Геша. – Интересные ребята, молодые, накачанные, прилично одетые. Вот только не из наших, это точно.

Геша сам прогулялся туда, заметил кое-что интересное и занес себе в память. Например, номера машин, все, как позже выяснилось, левые. А также то, что этим ребятам активно помогал самый настоящий старший лейтенант милиции, тамошний участковый.

Что же касается его лексики, то все мы родом из детства. У Садко оно прошло в одном милом городке за сто первым километром от столицы. Там у них по фене способны изъясняться все без исключения, начиная с мэра.

– Вот, значит, как, – сказал Павел Григорьевич. – Получается, что вы их опередили.

– В масть, – подтвердил Геша.

– Так кому и зачем понадобился старый, больной, всеми забытый отставной?..

– Резидент ГРУ в Греции в конце восьмидесятых, – быстро проговорил Граф, прежде молчавший. – Нам хотелось бы кое-что уточнить. Вы не беспокойтесь, Павел Григорьевич. Через несколько дней, когда все закончится, вас отвезут домой и даже выплатят компенсацию за причиненные неудобства.

– Что закончится? – уточнил экс-резидент и достал из портсигара сигаретку.

– То, что началось.

– Благодарю. – Он прикурил от моей зажигалки и затянулся. – Не спрашиваю, кто вы, ребята.

– Почему?

– Догадался. – Павел Григорьевич аккуратно провел кончиком сигареты по донышку пепельницы. – Что ж, задавайте ваши вопросы.

Мои приятели дружно поднялись и двинулись на выход.

– Итак?

– Сколько оперативных сотрудников насчитывало ваше подразделение? – осведомился я.

– Шесть человек в восемьдесят восьмом и пять в восемьдесят девятом, – не задумываясь, ответил клиент. – Не считая меня.

– Начнем с восемьдесят восьмого года. Давайте подробно о каждом.

– Начну с Соловьева. Мы его называли майор Какаду, уж больно был похож на попугая. Ни одной вербовки за всю командировку. Языком за два года толком не овладел, с информацией работать не научился. Одним словом, полнейший ноль.

– Почему его не отправили назад в Союз?

– Он был секретарем партийной организации, плюс родной дядя в генштабе.

– Понятно.

– Грабовецкий – хваткий парень, жаль, немного резковат. В спецназе ему цены бы не было. Новоселов – толковый оперативник. – Мой собеседник вздохнул. – Только вот выпивка в нашей работе – не более чем средство для добывания информации. А он иногда слишком уж увлекался ею. Глушков – три вербовки, штук пять благодарностей из Москвы за информацию. За предыдущую командировку на Ближний Восток получил орден. Миша у нас считался звездой, почти два года был лучшим, пока…

– Что?

– Понимаете, я в системе с шестьдесят девятого года, с семьдесят четвертого на загранработе. Десять командировок, из них шесть резидентом.

– И?..

– Научился разбираться в людях. Бывает, прибудет новый офицер, еще толком к работе не приступил, а я уже знаю, что дело пойдет. Или, наоборот, и с языком у парня полный порядок, и толковый, и обаятельный, а ничего хорошего. В лучшем случае проработает два года на подхвате, а потом в Союз, куда-нибудь в Сибирь или на курсы преподавателем.

– Так, к чему вы это?

– Да к тому, что в одном офицере я сильно ошибся.

– Слушаю и пытаюсь понять.

– Осенью восемьдесят восьмого к нам прибыл один выпускник академии.

– Фамилию помните?

– Обижаете. – Павел свет Григорьевич усмехнулся. – Капитан Самойленко Юрий Геннадиевич. Да, точно так. Диплом нашей консерватории с отличием, язык на уровне, светлая голова, коммуникабельность от бога, вернее, от Карнеги.

– Достойно.

– Даже слишком. Понимаете, художником, вором и оперативником надо родиться. Иной троечник в реальном деле оказывается на две головы выше любого медалиста. Учеба и живая работа, как говорят у них в Одессе, две разные вещи.

– Кто бы спорил.

– Так вот, я почему-то сразу решил, что работа у него не пойдет, и оказался прав. Полгода от парня не было ровно никакого толку. Я даже собрался писать в центр, чтобы его заменили. И вдруг, бац, успех, вербовка. Чиновник из Министерства иностранных дел.

– Мотив?

– Тот оказался тайным марксистом, борцом за дело рабочего класса и тамошнего крестьянства. Бывает же такое.

– Полезный кадр?

– В некоторой степени, – осторожно ответил бывший главный посольский шпион. – Не супер, конечно, но кое-что интересное приносил.

– Повезло этому вашему Самойленко.

– Я тоже подумал, что это просто счастливый случай. – Павел Григорьевич хлопнул ладонью по столу. – Но через месяц он заагентурил журналиста. Да не простого щелкопера, а политического обозревателя, понимаете?

– Да уж. – Я знал, что такие журналюги шляются в парламент как к себе домой и нежно дружат с депутатами самых разных мастей. – Получается, ошиблись вы в парне, да?

– Точно, – согласился мой собеседник. – Хотя до сих пор не могу понять, как у него это получалось. – Павел Григорьевич удивленно вздернул брови. – Он вообще был не вербовщик. Поверьте, это сразу заметно. У него полгода абсолютно ни черта не выходило, а потом как прорвало.

Мне видно было, что этот вопрос до сих пор его мучает.

– Это все?