Александр Шувалов - Ахиллесова спина

Мы радикально разошлись во мнениях по вопросу внебюджетного финансирования, то есть он хотел отжать у меня денег, а я пожадничал. Дело было, как сейчас помню, в ноябре. К тому времени я успел отслужить целых шесть месяцев, а ему ровно столько же оставалось до заслуженного дембеля. Вот ефрейтор и решил, что имеет полное право разжиться моими деньгами.

Поганый, вообще-то, был парень, этот самый Гамишев, обожал по поводу и без такового докопаться до кого-нибудь из молодых, припахать, настучать в грудь или просто занять денег без отдачи. Меня, как и все остальные старики из роты, он старался не трогать, боялся Костю. Но однажды все-таки не сдержался. Подкараулил за палатками и вежливо попросил пятьдесят афоней. Так мы, воины-интернационалисты, именовали афгани, национальную валюту страны пребывания.

– Очень надо, брат, – заявил он и протянул не очень чистую ладонь. – После пятнадцатого сразу верну, честью клянусь.

– Рад бы. – Я развел руками. – Но сам на мели. Извини.

Я помнил первое правило, преподанное мне Буториным: со старшими без нужды не быковать.

– Хорошо, – согласился он. – К вечеру достанешь и принесешь. Семьдесят.

– Ты же просил только полтинник, – удивился я.

– Двадцать афоней штрафа, – заявил Гамишев и нагло усмехнулся. – Ну, что встал? Пошел!

– А может, ты сам пойдешь? – Я не сдержался и подробно объяснил, куда и как.

Он почему-то обиделся и двинул меня в грудь. Я, в свою очередь, дал ему по печени. Второе правило от Буторина звучало так: «Если махаловки не избежать, то бей больно». С этим сложилось. Невезучий заемщик посидел на корточках, потом проохался и вызвал меня на честный бой, один на один.

Когда я заявился на место будущего поединка, то обнаружил там весь Кавказ из нашей роты, даже московского армянина Мишку Агасяна, которого до этого искренне считал земляком. И замесили бы они меня в тесто, ежели бы не все тот же Костя Буторин. Уезжая в Кабул, он попросил кое-кого из стариков нашего отделения за мной присмотреть. Так они и сделали, пришли вчетвером и обгадили горячим южным парням всю малину.

Поэтому дрались мы с Мусой все-таки по-честному. Напихал я ему тогда очень даже не слабо, потому что обиделся.

Через неделю в роту попутным бортом вернулся орденоносец Костя. Он, разумеется, узнал о том, что тут произошло без него, и для начала надавал мне подзатыльников за то, что я булки расслабил, а уже потом разыскал Гамишева и душевно с ним потолковал. Тот потом до самого отъезда оббегал меня за сто метров.

Кстати, мы все-таки встретились с ним в девяносто девятом, в горах Кавказа, но он меня, к счастью, не узнал. Впрочем, это опять совсем другая история.

Мы свернули налево. Впереди показались живописные развалины, озаренные тусклым лунным светом и удивительно напоминающие декорации к импортному фильму ужасов.

– Что это?

– Раньше здесь была ферма, – отозвался Костя. – Тут рация на его плече подала признаки жизни, он нажал на кнопку и свистнул в микрофон. – А сейчас здесь колбасная фабрика.

– Не понял.

– А хрен ли понимать? Мы здесь колбасим.

Машины въехали во двор через пролом в стене. Нам в глаза с двух сторон ударил свет фар.

– Бдительность – наше оружие, – проворчал Буторин и три раза просигналил, длинно, коротко и еще раз длинно. Свет тут же погас.

– Кто это?

– Менты, кто же еще? – Костя глянул на часы. – Молодцы, сегодня успели вовремя. В прошлый раз прикатили на целый час позже и попали под раздачу.

Для тех, кто еще не понял. Грамотно таскать грузы через границу, то бишь колбасить, можно только при тесном взаимодействии всех до единой силовых и прочих структур. Если хоть одна из них выпадет из общей системы или начнет тянуть одеяло на себя, то ничего хорошего не выйдет. Денег никто не заработает.

Именно поэтому каждую неделю в лесочке возле памятника бывшим братским народам и собираются представители всех сторон, задействованных в этом нелегком деле. Умные люди согласовывают планы и графики, пилят деньги, решают вопросы, слегка выпивают. Дела у них идут прекрасно, просто на зависть.

Ворота распахнулись, внедорожник и обе фуры закатились вовнутрь. Костя остановил машину, я вылез, огляделся и аж присвистнул от удивления.

Да уж, на такое действительно стоило посмотреть. Внутри колхозной развалюхи кипела работа. Замерли у пандусов грузовики с раскрытыми бортами, сновали туда-сюда деловитые и на удивление трезвые работяги, раскатывали автопогрузчики. Тут же за столом какая-то тетка выписывала накладные.

– Ладно. – Буторин опять посмотрел на часы. – Сто двадцать минут у нас есть. Куда тебя отвезти? – Он развернул на капоте крупномасштабную карту.

– Вот сюда. – Я ткнул пальцем. – Я выйду через три километра после выезда на шоссе.

– Стас! – Костя положил руку мне на плечо.

– Да, командир. – Я повернулся к нему и достал из кармана пачку сигарет.

– Здесь не курят, – сказал он и посмотрел мне в глаза.

– Что?.. – осведомился я.

Ночью мы долго беседовали под правильную водку и чисто украинскую низкокалорийную закуску. Говорил в основном Буторин. О том, что не надо мне никуда ехать, ни хрена хорошего из этого не выйдет. И вообще пора завязывать, не ребенок уже. Самое время подумать о себе несчастном, осесть, у него, например, поработать в свое удовольствие, бабла подкосить. Пожить, наконец, по-человечески.

– И ни одна сука тебя здесь не отыщет, – подытожил он. – Отвечаю.

– Конкретно? – уточнил я и тут же остограммился.

– В натуре! – на полном серьезе ответил он и тоже в очередной раз освежился. – Ну, что скажешь, юный разведчик?

– Скажу спасибо. – Я зацепил вилкой кусок мяса и вгрызся в него остро заточенными импортными зубами.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Ты сначала прожуй! – вдруг взревел он. – И сразу включи мозги!

– Это сложно, – признался я. – Они у меня давным-давно отбиты.

– Да, конечно. – На сей раз Костя налил себе персонально и откушал не без удовольствия. – Кто я такой? Всего лишь старший сержант запаса, а ты уже небось…

– Честное слово! – Я все-таки дожевал мясо, плюнул на приличия и вытер, как когда-то, рот ладонью. – Для меня ты навсегда командир. Только…

– Что «только», мать твою?

– Это личное.

– Стас! – Костя посмотрел на меня сквозь дым, плавающий в воздухе, как на последнего идиота. – Чему я тебя там учил?

– Многому.

– Плохо, значит, учил, – грустно проговорил он. – Или ты просто ни хрена не понял.

– Не скажи. – Я потянулся было опять к мясу, но притормозил, осознав, что места в желудке для закуски просто не осталось. – На всю жизнь запомнил.

– Тогда прямо сейчас завязывай. – Костя опять налил, на сей раз нам обоим. – Иногда надо уметь отступить.