Александр Шувалов - Ахиллесова спина

– Не врешь? – строго спросил, постукивая резиновой дубинкой о ладонь, дюжий усатый дядька.

– Истинный крест. – Я сделал честное лицо и подмигнул.

– А то гляди!.. – по-доброму предупредил меня хлопец баскетбольного роста. – Шеф сегодня сильно не в духе. Если что…

– Все будет нормально, – бодро отозвался я, поднялся на второй этаж и вломился в кабинет директора, хотя секретарша очень не советовала мне так рисковать.

Я сделал это в самый неподходящий момент. Хозяин кабинета как раз намеревался откушать стакан ее, проклятой, дабы как-то поправить здоровье. Честно скажу, кого-нибудь другого Костя тут же выбросил бы в окно или спустил с лестницы. Но не меня.

Впервые мы столкнулись с Константином Буториным в начале восьмидесятых в полуфинале юношеского турнира по боксу и от души настучали друг дружке по сусалам. По-моему, дело было в Краснодаре.

А познакомились по-настоящему мы через год в Афгане. Я загремел туда после того как с блеском завалил сессию в университете. Мой бывший противник заделался воином-интернационалистом на альтернативной основе, дабы не оказаться на нарах за нанесение кое-кому побоев средней тяжести. О таком вот опрометчивом выборе он потом очень жалел.

Не успел я разложить свои три с половиной шмотки в тумбочке второго отделения первого взвода, как узбек-ефрейтор приказал мне идти в спортгородок.

– Комод тебя, салага, долбить будет, – сообщил он и радостно заржал.

Вышло, однако, с точностью до наоборот. При виде меня, такого красивого, Костя завопил от счастья и полез обниматься. В тот же день он представил меня старослужащим роты как своего лучшего друга и настоятельно попросил их даже не пробовать меня обидеть. Это подействовало, почти никто и не пытался. А вечером мы с ним как следует выпили водки.

Целый месяц перед первым выходом на боевые Буторин старательно натаскивал меня, гонял и дрючил как Павлов ту самую собачку, которая потом получила его имя. Ведь меня прислали сюда как телка на убой, сразу после курса молодого бойца, ничему вообще не научив. Долго бы я прожил на той войне, если бы не Костя? Ой, не думаю.

Такой вот он славный парень, мой первый командир. Я так называл его тогда и до сих пор продолжаю, хотя уволился он в запас старшим сержантом, а я с горем пополам докряхтел аж до подполковника. Потому что первый командир – это навсегда, как первая любовь.

– За свой видок я в курсе. Зато ты вечно молод и хорош собой, – огрызнулся я и осведомился: – Водочка несвежая попалась?

– Точно, – ответил он. – Паленка, блин! – Костя нырнул в стол, извлек еще один стакан и наполнил его ровно наполовину. – А эта ничего, вполне вкусная.

– Давай за встречу, – предложил я, уцепил емкость и поднял на уровень глаз.

– Погоди. – Буторин потянулся было к интеркому, но остановился на полпути. – Анжела! – заорал он так, что фото в рамке под стеклом на стене покосилось и едва не спланировало на пол.

На снимке БТР. На нем пятеро пацанов. Я – первый слева.

В дверях показалось испуганное личико секретарши. Сзади маячил тот самый дядька из охраны. Пришел, наверное, узнать, куда тащить бездыханную тушку нахала, который дерзнул ворваться к боссу без приглашения.

– Принеси чего-нибудь, – совершенно спокойно распорядился Костя. – Не видишь, человек с дороги?

– Ага, – пискнула девушка и испарилась.

Через три минуты стол было не узнать. Дисциплину Буторин поддерживать всегда умел и до сих пор не разучился.

– А вот теперь давай за встречу. – Костя поднял стакан и двинул к моему.

Стеклянные емкости с чудным звуком встретились и двинулись по назначению.

– Как сам-то? – спросил я.

Водка пробежалась по пищеводу, мне сразу захотелось жить и есть. Я уложил шмат сала поверх ломтя коричневого теплого хлеба и заработал зубами.

– А что я? – пробубнил Буторин, понюхал корочку и полез за сигаретами. – Мирный коммерсант. – Последнее слово он произнес с видимым отвращением. – Не то что некоторые.

Костя никогда не спрашивал, чем я занимаюсь. Он и так, думаю, догадывается. Разведчик, сами понимаете, звание круглосуточное и пожизненное.

– Сейчас это называется бизнесмен, – сообщил я.

– Точно, – согласился он. – Все время забываю это слово. – Костя взял бутылку за горло. – Еще по одной?

– А тебе не хватит? – отозвался я. – И где это ты вчера так ужрался?

– Отвечаю по порядку. – Он налил мне и себе по сто грамм. – Не хватит, а в самый раз. Не ужрался, а пал жертвой некачественного продукта. – Его передернуло. – В лесочке у «Трех сестер».

– Что там было?

– Съезд, – коротко, но весомо ответил Костя. – Собрались серьезные люди, порешали вопросы, потолковали о деньгах, согласовали графики. Кое-кого поставили на место, а то распустились тут, понимаешь.

– Ну и как все прошло?

– Нормально. – Костя удивленно посмотрел на меня. – Как и всегда.

В конце девяностых годов прошлого века одному широко известному в определенных кругах конкретному пацану с красноречивым погонялом Афган жутко надоела вся эта романтика. Костя Буторин выкупил десять процентов акций порта в своем родном городе на юге незалежной и заделался легальным и честным бизнесменом, насколько можно им быть в наше интересное время.

Билет в новую жизнь стоил немало. Для его приобретения Косте пришлось как следует тряхнуть мошной и даже избавиться от симпатичного домика на юге Франции.

Олеся, супруга новорожденного коммерсанта, выбор мужа приняла с восторгом. К тому времени ей до смерти надоело не спать ночами в ожидании возвращения благоверного с очередной стрелки, таскать передачи в больницу и выкупать его из околотка.

Началась новая жизнь, пусть не такая героическая, как прошлая, но тоже достаточно интересная. Костя выучился носить костюмы, почти перестал изъясняться по фене и даже поступил на заочное отделение экономического факультета местного универа.

А через полтора года все закончилось. В порту сменился основной акционер. Предыдущий скончался настолько стремительно, что даже не успел заболеть. С персонажами, оставшимися в живых, новый старший партнер церемониться не стал. Он просто предложил им продать ему все акции за очень смешные деньги. А для того чтобы ускорить процесс купли-продажи, этот делец одного из них закрыл, а другого отправил на два метра под травку.

Буторин подписал все, что ему велели, заплатил денег и вышел на свободу с чистой, как горные снега, совестью. Посидел, подумал, потом смотался в Киев и кое с кем пообщался. Вернулся домой, продал квартиру и съехал к чертовой матери из города.

Не оттого, что размяк и струсил. Этого за ним с пеленок не наблюдалось. Костя просто понял, что нет смысла бодаться с государством. Именно оно в свободное от основных трудов время подрабатывало крышей у нового владельца порта.