Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— Оружием торгуют, — проворчал Вадим. — Которого в Израиле явное перепроизводство.

— Молодец, Репнин, — похвалил Нарбула. — У тебя широкий кругозор. Эти люди циничные, беспринципные, бизнес для них превыше всего. Да и с нами лишний раз они предпочитают не ссориться — а то начнем взрывать их города. Бывают и общие интересы, гм… Но это не значит, что мы активно симпатизируем друг другу. Открою тебе страшную тайну, Репнин, вот только позволь без конкретики — имеется в нашей с тобой родной стране канал, по которому израильское оружие может поступать бесконечно долго, беспрепятственно и совершенно безнаказанно для тех, кто этим занимается. А главное, оно крайне нужно конечному потребителю.

— Надеюсь, мы еще поговорим с тобой на эту тему, — процедил Вадим. — Верю, что Аллах нам это позволит.

— Аллах велик, — засмеялся Нарбула.

— Аллах-то, может, и велик, да только многие его почитатели — редкие убожества.

Вадим тут же застонал от боли, выгнул спину — Нарбула ударил его носком ботинка по бедру.

— Скоро все закончится, майор, — пообещал он. — Для тебя и твоих людей — все закончится. Ты причинил немало неприятностей. Моего брата не вернуть. Но все остальное исправимо, уверяю тебя. И знаешь, скажу тебе по секрету, недалек тот день, когда вся эта страна вздрогнет от ужаса и задумается. Понимаешь, о чем я? Ладно, не будем расширять тему. Скоро за вами придут. Шашлык будем делать. А пока у нас, извиняюсь, дела.

Несколько человек вышли из пещеры. Стало темно и как-то тоскливо. Пару минут спецназовцы молчали, давали волю воображению. Стояла мертвая тишина. Где-то в нише в противоположном углу монотонно капала вода. Из-за стены доносились голоса — двое остались охранять пленников. Из «смежной» пещеры проистекал мутноватый свет — у охранников горели фонари.

— И как там наш тощий блохастик? — вздохнул Балабанюк. Все поняли, о чем он.

— Думаю, тощему блохастику не грозит повальное истребление, — проворчал Вадим. — Если мы не вернемся, найдет лазейку, как выбраться из дома, или так будет орать, что вся округа сбежится.

— Чем там заняты наши террористы, что даже расправу над нами им некогда учинить? — задумался Жилин.

— Наркота, тела, переговоры с боссами… — пробормотал Вадим. — Мы влезли в операцию, которую они упорно пытаются провернуть. Теракт определенно готовится в Крыму. Тут хватает людных мест. На следующей неделе, если не ошибаюсь, запланирован визит премьер-министра… Что, мужики, вам уже неинтересно, чем же все закончится? — Он с кряхтеньем повернулся на бок, пихнул пяткой Рудницкого: — Не лежи, капитан, замерзнешь. Поворачивай ко мне спину, давай распутывать друг друга. И остальные — не лежите, чего вы там примерзли? Делайте хоть что-то. Поищите острый предмет, чтобы перерезать скотч…

Несколько минут в пещере слышалось лишь сдавленное кряхтенье. Вадим срывал ногти, руки не слушались, скотч был замотан основательно, толстым слоем — ни подцепить, ни порвать невозможно. Острых предметов поблизости не было. Неровностей в полу, чтобы перетереть путы — тоже. Он промок насквозь, срывалось дыхание. Отчаяние накрывало. Вот так влипли…

— Дьявол, предпочитаю миссионерскую позу… — стонал Амбарцумян. — Вот суки!.. Мужики, у меня, по ходу, кровь идет…

— И у меня простреленная нога чего-то снова разболелась… — начал жаловаться Жилин. — Вроде заживать начала, а сейчас опять ей что-то надо…

— Не жалуйтесь… — хрипел Вадим. — Лазарет все равно не откроем…

Все это было тщетно. Их вязали со знанием дела. Но люди не сдавались, лезли из кожи, из сухожилий.

— А ну, застыли все, пока …дюлей не огребли! — прогремел голос, и из проема, озаренный оранжевым светом, вылез охранник. Застыли, кому сказано! Развязаться решили, падлы? Ну-ну, дерзайте, мать вашу… — Он сплюнул и снова исчез.

— Кто еще огребет, неизвестно, — презрительно вымолвил Балабанюк и начал демонстративно дергаться.

— Ну да, Крым славится своей греблей, — отдуваясь, сообщил Рудницкий. — Для крымчан это национальный вид спорта. Здесь все огребали — турки, англичане, немцы.

— Бесполезно, командир, — высказал Балабанюк никем не оспариваемую мысль, — не развязаться.

Вадим расслабился, отодвинулся от Рудницкого. Он давно это понял. Нужно что-то придумать. Помощь со стороны не придет. Сложно представить, кто может их выручить в данную минуту…

И вдруг он почувствовал, что толстый слой скотча, стянувший запястья и предплечья, начал слабеть. Легкая вибрация — словно кто-то ножичком перетирал слои клейкой ленты! Первая мысль: ничего не меняется, он просто выдает желаемое за действительное. Но нет, кое-что менялось — скотч благополучно рвался, руки получали свободу! Он дернулся, тяжело задышал.

— Максим, как это у тебя получилось? — Он не узнал свой сдавленный хрип.

— Ты о чем, командир? — вяло бросил через плечо капитан. — Глючишь, что ли?

— Дядя Вадим, помолчите… — прошептал кто-то на ухо. — Ради бога, закройте свой рот… И ты тоже, мужик…

Вадим онемел. «Дядя Вадим»? Это кто к нему так может обращаться? Голос был вроде мужской. Даже не мужской — а какой-то юношеский, даже подростковый…

— Лежите смирно… — вгрызался в ухо шепот. — Сейчас я вам ноги разрежу…

Подвижное тело, невидимое в полумгле, переместилось ниже, заскрипел скотч, стянувший голени.

— Ты кто?

— Да заткнитесь вы… Это Артем, знакомый вашей Марины. Помните? Вы еще прогнали меня…

Артем?! Местный гопник, хулиган и подозрительная личность — соблазнитель наивных городских девочек? Вадим чуть не задохнулся от избытка эмоций. Что за фигня?

— Эй, мужики, меня тоже кто-то развязывает… — обнаружил Жилин. — Ангел, ты кто?

— Я не один, со мной Семка, кореш мой из параллельного класса…

— Пацан, ты обалдел? — Вадим не мог поверить, что это происходит на самом деле. — Ты как здесь оказался со своим Семеном? — Он уже чувствовал полную свободу, мог идти куда вздумается, но конечности онемели, их нужно было размять.

Пацаненок переползал к Рудницкому, который сей факт отметил одобрительным урчанием.

— Как странно, — с оттенком философской грусти произнес Балабанюк. — Выходит, мы сегодня не умрем? Фортуна лезет целоваться?

— Раздайте патроны, поручик, — хрюкнул Капралов.

— Эй, парни, только со мной осторожнее, — предупредил Амбарцумян, — я тут типа раненый…

— Марина вчера позвонила… — тягучим шепотом объяснил Артем. Он уже справился с Рудницким, переползал к следующему. — Ей голос ваш не понравился, сказала, что папа сильно рискует, и она за него боится. Не мог бы я что-нибудь сделать? Последить, подстраховать, сообщить, если что, в полицию? Она назвала адрес, где вы находитесь, — улица Кавалерийская… Простите, дядя Вадим, но мы с Семкой следили за вами, два раза теряли…