Евгений Сухов - Связной

В какой-то момент румянец, выдававший молодость старшего лейтенанта, поблек, и он спросил сурово:

— На какую квартиру вы направляетесь, товарищ майор?

— На улицу Московская.

— Где агент, которого вы задержали? — Задав этот вопрос, старший лейтенант шагнул вперед.

— А чего ты на меня так напираешь, старший лейтенант? — усмехнулся майор.

— Извольте обращаться по уставу, не старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!

— Ах, вот оно что… товарищ старший лейтенант. Я смотрю, дисциплина тут у вас ни к черту! Вам бы всем на передовую, глядишь, научились бы уму-разуму! И вообще, как ты думаешь, что может быть с врагом советской власти? Допросили и расстреляли.

С лица старшего лейтенанта схлынула кровь. Теперь было заметно, что он не так молод, как могло показаться поначалу: на скулах проступили лопнувшие сосуды, добавившие ему несколько лишних лет, а на подбородке отчетливо обозначился шрам — след от огнестрельного оружия. В какой-то отрезок жизни этому дерзкому младшему офицеру невероятно повезло. Вот только странно, что с таким неуживчивым характером его до сих пор не выперли на передовую.

Старший лейтенант ответил не сразу, некоторое время он мерил майора недружелюбным взглядом, после чего заговорил, четко выговаривая каждое слово:

— Если с этим диверсантом что-то произошло… вы пойдете под трибунал, товарищ майор. За самоуправство… Это я вам обещаю!

Стараясь не поддаваться гневу, уже душившему под самое горло, Староверов ответил:

— Кто ты такой, старший лейтенант, чтобы меня пугать?

Вытащив из кармана удостоверение, Тимофей раскрыл его перед лицом майора:

— Оперативный работник Центрального управления «СМЕРШ» старший лейтенант Романцев. Прошу предъявить ваши документы.

— Начальник военной контрразведки одиннадцатой армии майор Староверов. — После секундного колебания он вытащил из кармана удостоверение и показал его старшему лейтенанту. — С диверсантом ничего не случилось… Просто попугали немного. — Теперь его голос звучал миролюбиво.

— Мы здесь уже который день дежурим, дожидаемся этого диверсанта, а вы, значит, его к стенке! — продолжал распекать майора старший лейтенант. — Хорошо, что хоть сначала в горотдел НКГБ надумали завернуть, прежде чем с автоматчиками на квартиру заявиться. В квартире уже находится наша засада и дожидается этого диверсанта… Вы можете себе представить, что могло бы произойти, если бы ваши автоматчики туда нагрянули?.. Мало того что вы по своей нелепой инициативе чуть не сорвали важнейшую операцию, так вы еще и людей бы положили почем зря! — Немного помолчав, он произнес: — Я вынужден сообщить о вашем самоуправстве в Центральное управление, — и, взяв телефонную трубку, добавил: — И молитесь богу, если вас просто отправят на фронт, не сорвав при этом погоны!

— Товарищ старший лейтенант, может, сейчас не самое подходящее время для звонка…

— Я вправе сам решать, что лучше предпринять, — перебил майора Романцев. — Я обязан передавать в Центр немедленно о каждом непредвиденном шаге. — Он быстро набрал номер полковника Утехина: — Товарищ полковник, это вас старший лейтенант Романцев…

— Что-нибудь важное?

— Да, обстоятельства чрезвычайные. В горотдел НКГБ в сопровождении группы автоматчиков заявился начальник контрразведки одиннадцатой армии майор Староверов…

— Что ему нужно?

— Приехал, чтобы арестовать нашего агента на оперативной квартире и показательно расстрелять перед строем.

— Как он узнал про оперативную квартиру?

— Контрразведка одиннадцатой армии арестовала связника, которого мы ждем.

— Вот как… Интересно девки пляшут! Тимофей, этот майор рядом?

— Так точно!

— Передай ему трубку.

— Слушаюсь, товарищ полковник! С вами хочет поговорить полковник Утехин, — произнес Романцев чеканным голосом, передавая трубку побелевшему майору.

Староверов аккуратно взял телефонную трубку:

— Слушаю, товарищ полковник!

— Вы отстраняетесь от руководства военной контрразведки одиннадцатой армии до полного служебного разбирательства произошедшего инцидента…

— Товарищ полковник…

— Думаю, что в ближайшие дни все те, кто едва не сорвал операцию, утвержденную Ставкой, отправятся в маршевые роты. Диверсант и группа автоматчиков, прибывшая с вами, переходит под командование старшего лейтенанта Романцева. Вам все понятно?

— Так точно, товарищ полковник! — убито отозвался майор.

Трубка заголосила короткими гудками. Староверов осторожно положил ее на рычаг, а затем, резко развернувшись, вышел из кабинета, увлекая за собой заместителя.

Старший лейтенант Романцев положил тяжелые руки на стол и в упор посмотрел на арестованного диверсанта.

— Итак, все по порядку, ничего не пропуская. Твоя фамилия, имя, чем занимался до войны, как попал в плен, что делал потом.

На лице диверсанта оставались следы недавних побоев. Армейская контрразведка крепко над ним поработала, так что у Романцева имелось стойкое убеждение, что допрос будет протекать без всякого принуждения.

— Я уже все подробно рассказал майору, — устало проговорил Мельник. — До него были еще три человека, которым я рассказывал то же самое.

— Этот майор уже не занимается вашим делом, — чуть строже произнес старший лейтенант, — поэтому придется рассказать и мне.

— Хорошо, — согласился Мельник. — Я все понял… Меня зовут Мельник Антон Александрович. Был студентом Свердловского политехнического института, на фронт пошел добровольно. В сентябре сорок первого попал в плен к немцам, пребывая в бессознательном состоянии, когда получил контузию…

В этот раз в распоряжение Романцева отрядили младшего лейтенанта Маргариту Горбунову, бегло стучавшую по клавишам печатной машинки. Тимофей старался не смотреть в ее сторону, но взгляд невольно цеплял ее хорошенькую головку с короткой стрижкой. Непроизвольно он ловил себя на том, что смотреть на нее было приятно, отчего по телу растекалась сладкая теплота.

Опустив голову и лишь изредка поглядывая на Тимофея, старавшегося не пропустить ни одного его движения, Мельник принялся долго и подробно рассказывать о перипетиях своего плена, об учебе в разведшколе.

Прежде чем приступить к допросу диверсанта, Романцев тщательно ознакомился с его предыдущими показаниями — будет ли он столь откровенен, как некогда с армейской контрразведкой. Но уже через несколько минут все сомнения отпали: Мельник не упустил ни малейшей детали из своей биографии. В его повествовании были моменты, не рассказанные ранее, которые он мог бы скрыть и которые его совершенно не красили, но Антон решил не отказываться даже от них. Кроме того, его рассказ уже перепроверялся и подтверждался показаниями других арестованных немецких агентов, тем более что к Яблоньской разведшколе было особое отношение — значительная часть агентов имела задание пробраться в Москву или в Подмосковье, где занималась диверсиями. С конца сорок первого года, с момента существования школы, таких агентов в Московской области осело немало. А их следовало выявлять — это главная задача.