Сергей Зверев - 7000 километров южнее Москвы

– Позо-о-р!!! Позор всем тем, кто сочинил и распространяет эту мерзкую, подлую ложь! Вели себя эти парни исключительно порядочно, вежливо и, я бы даже сказал, интеллигентно. Если бы они были американцами, я бы сказал так: они – гордость Америки. Но они – русские, и поэтому я уверенно говорю: они – гордость России.

– Мистер Джураффски! Ну если вам так мила Россия, то и живите здесь! – разразился ядовитым смешком толстячок, как бы заведомо давая понять, что тот сейчас, конечно же, разведет руками и найдет обтекаемый повод, чтобы отказаться от этого предложения.

Однако, к своему крайнему унынию, он услышал нечто совсем иное.

– А я, между прочим, это и собираюсь сделать, – с нескрываемой насмешкой взглянул на него профессор. – Я уже принял решение просить российские власти предоставить мне гражданство. Месяц назад, когда я с помощью своих товарищей по несчастью спустился по трапу в Симферополе, то сразу же понял: это та самая земля, которая снилась мне на протяжении многих лет. Вообще-то моя родовая фамилия – Журавский. Мой прадед, коренной туляк, когда-то уехал жить в Штаты. И мое возвращение сюда – это знак свыше. Настала пора вернуться к своим родовым корням.

– И что вы здесь будете делать? Пойдете грузчиком? – желчно проблеял толстячок.

– Понадобится – и в грузчики пойду! – иронично рассмеялся профессор. – Но я – ученый-правовед. И я просто обязан помочь своей исторической родине убрать те безобразные правовые «мины», которые оставили мои прежние соотечественники-американцы, консультировавшие в девяностые годы ельцинский режим, и под чью диктовку писалось большинство российских законов. Став гражданином России, я немедленно займусь вопросами корректировки тех или иных законодательных актов, многие из которых сегодня наносят огромный вред и государству, и обществу.

…Опрос свидетелей продолжался почти до вечера. Поскольку завершить его не удалось, заседание перенесли на завтра. Выходя под конвоем из зала заседаний, Гаврилин обратил внимание на Кипреева. Тот был хмур и сосредоточен на какой-то напряженной мысли. Но Борису расспрашивать его нужды не было. Причину душевных терзаний Василия он понимал и без слов – Анна Вельмгрен. Именно то, что произошло с ней – кто-то сумел ее сломать, – его и глодало. И помочь он ей никак не мог.

Гаврилин вспомнил, как месяц назад они летели в Симферополь. Всю дорогу Василий и Анна были неразлучны, ни на минуту не отходя друг от друга. Они сидели, обнявшись, с мечтательно-счастливыми лицами. Таким Кипреева Борис еще не видел. Ну кто бы мог подумать, что ему в душу западет бывшая пленница исламистов, представительница другой страны, с которой он мог общаться только по-английски? Да и вообще, Гаврилин даже представить себе не мог, что Васька – и вдруг в кого-то влюбился?! Но это, похоже, случилось.

Впрочем, к добру ли? Какая-то вокруг них раскручивается мутная история. Если кто-то дал натовским шавкам информацию о том, что между этими двоими возникли отношения, то и церэушники, и деляги из МИ-6 из штанов повыпрыгивают, чтобы этим воспользоваться. Они же не идиоты и прекрасно понимают, что за люди освобождали заложников. Ясное дело, каким-нибудь «пинжачкам» это абсолютно не под силу. То есть реально они уже знают, что работали в Банзании российские профи высокого класса. И заполучить себе кого-нибудь из них в качестве источника информации – прямо-таки голубая мечта, золотой трофей. Если бы кто им рассказал, например, про операцию на «Альфа-дубле» или в Греции – о-о-о! – это был бы для них лучший подарок шпионского Санта-Клауса.

– Держись, Кипр… – тронув его за плечо, негромко произнес Борис. – Похоже, вся церэушная свора на дыбы поднялась – добычу почуяли, ублюдки!..

– Да, это я уже понял… – неожиданно снова становясь самим собою, улыбнулся Кипреев и бесшабашно махнул рукой. – А! Как пришло, так и ушло. Скорее всего, мы с ней больше уже не увидимся.

…Он оказался прав. Когда на следующий день по завершении допроса свидетелей сторона обвинения пожелала вновь дополнительно заслушать показания Анны Вельмгрен, стало известно, что еще минувшим вечером она улетела в Стокгольм. Перед началом заседания адвокат спецназовцев украдкой передал Василию записку в одну строку, выведенную ровным женским почерком. По-английски было написано: «Прощай и прости! Ты достоин лучшего! Твоя Анна». Прочтя и сунув это послание в карман, он вздохнул, обронив вполголоса:

– Все! Тема закрыта, страница перевернута…

А заседание шло и шло своим чередом. Несмотря на то что в пользу пятерки спецназовцев высказались, по сути, все бывшие пленники исламистов – выступившие утром оба француза и немец выразили своим спасителям самую искреннюю признательность, – сторона обвинения была настроена бескомпромиссно: они виновны и должны понести суровое наказание!

Поэтому, когда начались прения сторон, среди желающих высказаться в пользу обвинения образовалась целая очередь. Первым выступил тот самый толстячок, который представлял интересы авиакомпании «Дельта». Он сделал упор на «циничное и сознательное нарушение преступниками международного права, касающегося безопасности авиационных перевозок». В своей получасовой речи представитель «Дельты» сравнил Гаврилина и его команду с исламистскими террористами, совершившими крупнейшие теракты, сопряженные с гибелью большого числа людей. Подытоживая сказанное, он сослался на минюсты целого ряда стран ЕС, США и Канады, высказавшихся за суровое наказание «террористов», уйму всевозможных НКО и даже некоторые структуры ООН.

Не меньшей пафосностью и обвинительным уклоном отличались выступления и его коллег. На фоне этого озлобленно-истеричного хора выступление официального обвинителя выглядело чрезвычайно мягким и даже сочувственным, что вызвало волну негодования очень многих западных журналистов.

Предваряя свое выступление, адвокат обвиняемых предоставил слово банзанийскому пограничнику, который до этого уже давал показания обвинительного свойства, расписав «ужасы», творившиеся «тьерреристьями». Его повторное появление вызвало у многих «обличителей» очень нехорошие предчувствия. И они оправдались! Извинившись за свое прежнее выступление, пограничник признался, что был вынужден так говорить, поскольку посол Банзании пригрозил ему расправиться с семьей.

Но сегодня утром стало известно, что его семья сумела покинуть пределы Банзании и находится в безопасном месте, а потому он может говорить безбоязненно.

– …Эти люди – настоящие герои. Они вели себя очень достойно. Они не сделали ничего такого, что могло бы выглядеть как терроризм и бандитизм, – не обращая внимания на угрожающие гримасы и жестикуляцию своего посла, объявил пограничник.