Сергей Зверев - 7000 километров южнее Москвы

После выступления адвоката и последнего слова обвиняемых, которые все как один сказали, что действовали исключительно ради спасения людей, суд удалился на совещание.

Неожиданно к боксу с обвиняемыми подошла элегантно одетая дама, в которой Борис узнал Арину Владимировну. С сочувственной грустью глядя на находящихся в боксе, она поздоровалась и пояснила, что ей с большим трудом удалось добиться возможности переброситься парой слов с «уважаемым Виталием Ивановичем». Выразив сожаление по поводу того обстоятельства, что он со своими спутниками оказался на скамье подсудимых, Голицына рассказала, что уже выходила на высшие инстанции Дворянского собрания с запросом о введении его в княжеское достоинство.

– К сожалению, именно факт случившегося и судебный процесс стали причиной категоричного отказа. Мне очень жаль, князь, но… Формальности оказались сильнее здравого смысла. Разумеется, мне удалось бы добиться положительного решения, однако свою роль сыграло и колоссальное давление из-за рубежа, особенно со стороны Соединенных Штатов. Увы!

Сочувственно улыбнувшись, Гаврилин понимающе кивнул:

– Я вам очень признателен, княгиня, за заботу о моей скромной персоне, но… – Он сделал небольшую паузу. – Может быть, это и к лучшему? Вот вы сказали о колоссальном давлении из-за рубежа. Но если Дворянское собрание представляет российских дворян, каковые должны быть патриотами высшей пробы, то с какой стати им играть в поддавки с заведомыми недругами нашего Отечества?

При его последних словах на лицо Арины Владимировны набежала тень глубокой задумчивости и сомнения.

– И еще… – Борис потер лоб кончиками пальцев. – Мне кажется, формальное звание дворянина, наверное, необязательно для того, кто по своей сути является аристократом духа. Я не о себе! Я об этих парнях. Каждый из них для безопасности своей страны сделал столько, сколько не снилось ни одному нашему нынешнему князю или графу. Кстати! Здесь есть аристократы и по крови. Вот мой сосед, которого мы зовем по-дружески Ханом. Он, между прочим, из настоящих чингизидов.

Дельшат, приложив руку к груди, церемонно привстал и слегка поклонился, хотя по его лицу было видно, что он с трудом сдерживает смех.

– И последнее! Арина Владимировна, это правда, что неделю назад высшими представителями Императорского дома в графское достоинство был введен некий господин Журмолкин, с недавних пор проживающий в Лондоне? – без тени улыбки испытующе посмотрел на Голицыну Борис.

Та, несколько смешавшись, смущенно улыбнулась и с горечью во взгляде едва заметно кивнула:

– К сожалению, да… Я была категорически против этого решения, но меня не послушали.

– И опять, надо думать, свою решающую роль сыграли все те же вездесущие американцы. – Теперь уже в голосе Бориса звучала сдержанная ирония. – Я знаю, что это за человек. Махровый жулик и ярый русофоб. Да и не только русофоб. Для него вся Россия – от калининградца до чукчи – ненавистные враги. Он сумел украсть в России и вывезти в Англию более трех миллиардов долларов. И теперь прячется там от российского следствия и суда. Арина Владимировна, мне очень жаль, но с таким человеком быть в одном обществе, наверное, я недостоин. Прошу простить, если мои слова показались вам грубыми. Но они, мне кажется, вполне справедливы?

– Да, они справедливы… – задумчиво согласилась Голицына. – Спасибо вам за прямоту – в наши дни это явление нечастое. Я всей душой желаю, чтобы вас всех оправдали. Прощайте!

Вскоре с совещания вернулся суд, и его председатель начал чтение своего приговора. Уже по тональности того, как он это произносил, Борис понял: приговор будет не из мягких. И не ошибся. Более чем через полчаса зачитывания преамбулы судья провозгласил:

– …Признать Ильина Виталия Ивановича, Голубева Анатолия Петровича, Шиловского Леонида Фомича, Зернухина Аркадия Романовича и Заречного Михаила Викторовича виновными по статьям…

Когда в безмолвствующем зале прозвучали назначенные им сроки заключения в ИТК строгого режима («Ильину» – пятнадцать лет, всем остальным по десять), среди большей части представителей Запада и российских либералов началось неистовое ликование, из-за чего секретарю суда пришлось несколько раз призывать к порядку.

Уже почти на закате, в сопровождении конвоя выходя из зала заседаний, Кипреев с досадой отметил:

– Что-то наш Алексей Николаевич на суде так и не появился… И куда нас теперь?

– Посмотрим… – безмятежно улыбнувшись, откликнулся Борис.

Они загрузились в фургон оранжевого автозака, и мощная машина, загудев мотором, помчала их в неизвестность. Часа через три пути они наконец-то остановились, бронированная дверь открылась нараспашку, и чей-то удивительно знакомый голос весело скомандовал:

– Эй, каторжане, выходи строиться!

Выйдя из фургона, спецназовцы с удивлением увидели себя… на территории базы «Рысь»! К ним подошли генерал-майор Дроздых и полковник Красницкий.

– Так это мы, выходит, дома?! – неизвестно кого ошарашенно спросил Кипреев. – Точно, дома… Ур-ра-а-а!..

– Ну я же сказал, что в обиду вас не дадим, – пожав каждому руку, отметил Дроздых. – Да, в места не столь отдаленные отправились виртуальные осужденные Ильин, Голубев, Шиловский, Зернухин и Заречный. А вот спецназовцы Гаврилин, Мурашук, Кипреев, Райнуллин и Долгунов продолжат службу. За достойное выполнение задания буду ходатайствовать о представлении к высоким наградам. А от себя и командования базы объявляю благодарность!

В ответ прозвучало не единожды сказанное в разных уголках России:

– Служим Отечеству!