Терри Хейз - Я Пилигрим

Среди груды неоплаченных счетов обнаружилась распечатка всех звонков Кумали с домашнего и сотового телефонов. Мне потребовалось несколько минут, чтобы просмотреть ее. Все указанные номера оказались прямыми. Звонков в Пакистан, Йемен, Афганистан, Саудовскую Аравию и другие горячие зоны исламского фундаментализма зафиксировано не было. Я вообще не увидел кодов зарубежных стран. По-видимому, все звонки были местными, внутри Турции, однако я сфотографировал этот список на всякий пожарный.

И тут лампа на столе погасла.

Я ощутил, как меня пронзил страх, и инстинктивно схватил пистолет. Внимательно прислушался, но все было тихо, даже кошка не подавала признаков жизни. Встав из-за стола, я бесшумно подошел к окну, чтобы узнать, как обстоят дела снаружи. Оттянув уголок шторы, я выглянул на улицу: буря разыгралась не на шутку и все вокруг погрузилось во тьму. Очевидно, что-то произошло на подстанции и электричество отключили.

Разумеется, мне следовало спросить себя: только ли в Бодруме случилась авария? К сожалению, я этого не сделал.

Полагаясь теперь только на свой фонарик, я вернулся к письменному столу, закончил изучать лежавшие на нем бумаги и приступил к содержимому выдвижных ящиков. Однако ящики оказались почти пустыми.

На клочке бумаги – это был наполовину разгаданный кроссворд, вырванный из лондонской газеты, – я обнаружил на полях написанное от руки слово «рыба-клоун». Уж не знаю, к чему оно относилось. Это название было явно накорябано в спешке, неразборчиво, я даже не сумел определить, чей это почерк – Кумали или кого-то еще. Этот обрывок газеты я тоже на всякий случай сфотографировал.

Несколько минут спустя, пролистывая старый дневник, я обнаружил написанный от руки по-английски перечень морских обитателей, в котором вновь встретилось то же самое название. И вновь оно ничего мне не сказало, и я продолжил свою работу. Возможно, Кумали просто пыталась чему-то научить сына.

Поскольку электричество отключили, я уже без особых колебаний пользовался фонариком – сейчас все в Бодруме делают это. В поисках сейфа я обшарил лучом света комнату, осматривая известняковые стены и неровные доски пола. Ничего не обнаружив, я вытащил флешку из компьютера, – к счастью, он закончил копировать файлы еще до аварии на подстанции. Поднявшись по лестнице, я прошел в следующую комнату, где поиск мог дать результаты, – в спальню Кумали.

Собравшись первым делом обыскать комод, я выхватил лучом фонарика высокий шкаф для хранения документов в гардеробной. Попытался было выдвинуть ящик и с удивлением обнаружил, что он заперт.

Открыв бумажник, извлек из него небольшой набор отмычек, и, хотя прошло много лет с тех пор, я как обучался этой технике, мне потребовалось меньше минуты, чтобы открутить болт, – настолько простым оказался запор. Первый ящик был заполнен отчетами о полицейских расследованиях, были там и бумаги, относящиеся к смерти Доджа. А в пустом пространстве за ними я обнаружил пистолет, «Вальтер П-99»: теперь понятно, почему Кумали запирала этот ящик.

В самом этом факте не было ничего примечательного: многие копы хранят дома запасное табельное оружие, но я обнаружил серийный номер, выгравированный на дуле, и внес его в свой мобильник для последующей проверки. Кто знает: может быть, где-то когда-то пистолетом пользовались или же его регистрировали на чье-то имя – а вдруг это даст мне ключ к разгадке?

Следующий ящик был почти пуст: там хранились счета со штампом «оплачено» и подробный, расписанный по пунктам счет из местной больницы. Документ был написан в основном по-турецки, только названия лекарств – по-латыни. Я обучался медицине и знал, в каких случаях они применяются. Посмотрев на первую страницу, я увидел имя пациента, а также дату и понял, что несколько недель назад сына Кумали положили в больницу с менингококковым менингитом.

Это чрезвычайно опасная инфекция, особенно для детей. Она пользуется печальной известностью еще и потому, что ее трудно диагностировать достаточно быстро. Многие врачи, даже в приемных отделениях больниц, нередко принимают менингококковый менингит за грипп, и ошибка эта порой обнаруживается слишком поздно. Кумали повезло: ей попался знающий доктор, к тому же решительный. Он не стал ждать результатов клинических исследований, а незамедлительно прописал мальчику внутривенно большие дозы антибиотиков, которые, безусловно, и спасли ему жизнь.

Я продолжил чтение документа, испытывая радость, что все закончилось сравнительно благополучно. Добравшись до последней страницы, я взглянул на подпись Лейлы Кумали на счете. Уже собирался было положить документ на место и тут вдруг понял, что не знаю точно ее фамилию, потому что никогда раньше не видел, как она пишется.

В Турции существует строгое правило: разведенной женщине возвращают фамилию, которую она носила до замужества. Правда, однажды я где-то читал, что в исключительных случаях суд может дать разрешение этого не делать. Если допустить, что Кумали она стала после свадьбы, тогда ключом к ее прежней жизни может стать девичья фамилия.

Я обыскал всю квартиру, но не нашел ни свидетельства о рождении, ни документа о регистрации или расторжении брака – словом, ничего, откуда я мог бы узнать, как хозяйку дома звали при рождении. Возможно, эти документы хранились в более надежном месте, скажем в сейфе ее офиса в полицейском участке. Но в этом не было никакой уверенности, значит мне следовало как можно быстрее обследовать все ящики.

Шторы позади меня были плотно закрыты, а шум ветра заглушал все прочие звуки, поэтому я не имел ни малейшего представления, что с улицы к дому Лейлы Кумали свернула машина.

Лишь много позже я узнал, что электропитание отключилось не только в Бодруме. В Миласе произошло то же самое. Из-за этого вечернее цирковое представление отменили, перенеся его на следующую неделю, а публика отправилась домой на несколько часов раньше запланированного.

Думаю, что мальчик заснул на обратном пути, поэтому Кумали остановила машину рядом с гаражом, впритык к заднему входу в дом. Вытащив ребенка, она захлопнула дверцу «фиата» и пронесла сына через бетонированную площадку.

Повернув ключ в замке, она открыла дверь одной рукой. Порыв штормового ветра, ворвавшийся через отсутствующие черепицы в крыше, сразу же подсказал ей, что дело неладно. Если у женщины и оставались сомнения, их развеял звук моих шагов: я ходил по доскам пола наверху.

С сыном на руках Кумали вернулась в машину и позвонила по сотовому телефону в службу экстренной помощи. Я уверен, что она сообщила оператору тайный код полиции, который означал, что ее офицер попал в беду. Других объяснений скорости и решительности ответных действий я не нахожу.