Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)

— На днях я говорил, — продолжил американец, — что вы ввязались в историю, масштабов которой оценить вам просто не дано. В силу элементарного отсутствия информации. Генерал Стрекалов внушил вам, что главное — это выкрасть Давида. На самом деле это отнюдь не главное. Информация, которой располагает Давид, способна убивать лучше и быстрее любого излучения. Если бы вам и удалось его выкрасть, главным стало бы отнюдь не то, как обнародовать эту информацию. А то, как сохранить жизнь, обладая ею. Слишком много есть людей, готовых любой ценой не допустить возможной огласки. Между прочим… Ваш отец, Андре, тоже входит в число этих людей.

Я усмехнулся. Подумаешь, новость. Это я давно знаю. Ты-то здесь с какой стати вертишься, голубь?

— Стрекалов влез в чужую игру. Это не его поле, здесь разыгрывается совершенно другая партия. Я скажу больше, скажу то, чего, по идее, говорить не имею права. Это наша игра. Итальянцы очень обеспокоены растущим влиянием северных сепаратистов. Но Босси поддерживают слишком многие. Устранить его с политической арены официально, своими силами? Рим не способен на подобные подвиги. Они обратились с просьбой к нам, и «Фирма» им не отказала. В конце концов, они наши союзники, и Америка кровно заинтересована в сохранении политического единства Италии. Мы изучили ситуацию и приняли решение, как эффективное, так и… Бескровное. Устранить Босси способом, которым ранее был уничтожен Советский Союз, — выбить финансовую опору из-под его ног. Для разработки конкретной акции нам понадобился мозг Давида. Он уже работал с «Фирмой», хорошо знаком с ситуацией. Но стоило нам взять его под свою охрану — на сцене тут же появляетесь вы. И устраиваете бог знает что. Разве не так? Зачем-то входите в альянс с Паолой Бономи, против которой, в основном, и направлена атака…

— В прошлый раз вы больше говорили о «русской линии» в этом деле, — прервал его я. — Всё, что вы сейчас сказали, — правда, я вам верю. Но… это ведь далеко не вся правда? Почему вы так боитесь Стрекалова? Что связывает Россию, Липке, моего отца — и ЦРУ?

Он взглянул на меня с интересом. Потом отставил бокал, потёр ладони. Снова взглянул.

— Вы упрямец, — заявил, наконец, Стеннард. Произнесено это было словно обвинение в скотоложстве. Я привстал и поклонился.

— Чёрт с вами… не хотите выходить из игры — придётся вас вывести. Спокойно! — Он мгновенно направил на меня пистолет-пулемёт. — Я умею им пользоваться. Не надо нервничать. Когда я говорю — вывести, я именно это и имею в виду. Нейтрализовать на время, отнюдь не убивать. На ваше счастье, Серж Дюпре слишком серьёзная фигура, чтобы его можно было не принимать в расчёт. А он, естественно, не хотел бы потерять единственного сына.

Стеннард помолчал, задумчиво глядя на меня. Под внимательным зрачком «Bushman IDW» мне уже не хотелось немедленно свернуть ему шею. Да и зачем? Стеннард желал сохранить меня на «всякий случай»? Как говаривал старина Лао-цзы: «Тот, кто знает, где остановиться, не подвергает себя опасности». Я пока остановлюсь. А там посмотрим.

— В общем-то вы правы, — сказал он, наконец. — Связь есть. И… не слишком приятная для меня связь. У нас в Лэнгли тоже не всё так просто. Есть чересчур умные финансисты, готовые копаться в любом дерьме ради лишнего доллара. Но я — не слишком влиятельная фигура в своём ведомстве. То, что я рассказал вам относительно просьбы итальянцев, — правда. Это поручено мне официально, и занимаюсь я этим с удовольствием. Всё остальное… это — закрытая информация. Стрекалов вышел на неё случайно, сам не зная, какую бомбу он нашёл. ЦРУ иногда занимается отнюдь не «добрыми делами». Вспомните «Ирангейт». Большего я не могу вам сказать. Просто хочу, чтобы вы поняли — я не всегда с радостью выполняю приказы.

Он помолчал, а потом закончил:

— Но выполняю их — всегда.

— «Финансовые гении» из Лэнгли, должно быть, высоко ценят вашу исполнительность? — с усмешкой заметил я.

Лицо Стеннарда скривилось, как от зубной боли.

— Не пытайтесь меня разозлить, Дюпре, ничего из этого не получится. Я вам и так сказал гораздо больше, чем нужно.

— Да бросьте вы. Уже в Москве я знал, что ЦРУ совместно с русской мафией прикрывает производство наркотиков на территории бывшего Союза и их последующую реализацию, которой занимаются сицилийские кланы. А полученные деньги направляются в так называемые «секретные фонды» вашей «Фирмы». Через длинную цепочку, включающую в себя и Липке, и моего отца. Разве нет?

— Вы уверены, что не хотите кальмаров? — поинтересовался Стеннард.

Я пожал плечами:

— Не уверен.

— Вот и прекрасно. Давайте закончим на этом, хорошо? В конце концов, я приглашал вас на обед, а получилась какая-то викторина. Кто, что, почём… Разве счастье в этом?

— Счастье в движении, Дейв, — если ему можно называть меня по имени, то почему бы и мне не сделать то же самое? — Только ответьте мне на последний вопрос, хорошо? Для чего Липке нужен мне — известно нам обоим. А вам-то он зачем?

Стеннард испытующе посмотрел на меня. Как аптекарь на весах тщательно взвешивает составляющие своих пилюль, так и он сейчас скрупулезно отмерял ту порцию истины, которую собирался мне доверить. Наконец американец широко улыбнулся и легонько хлопнул обеими ладонями по столу.

— О’кей, месье Дюпре. Поскольку через некоторое время вам всё равно предстоит встреча с нашим общим другом — Давидом, я уповаю на вашу порядочность. Не стоит говорить с ним… обо всём. Ладно? Лично у меня нет на его счёт никаких планов. Абсолютно. А что касается моих шефов… очень многое зависит от позиции, которую займёт ваш отец. И в любом случае — никому, поверьте, никому не нужна огласка. Весь вопрос заключается в цене, которую нужно будет заплатить за сохранение статус-кво. И в том, кому конкретно придётся платить эту цену. Когда выяснится это — остальное разрешится само собой. Так что наберитесь терпения. Так я звоню повару?

— Валяйте, — интерес к жизни угас во мне окончательно.

Опять, уже в который раз, всё заканчивалось на моём отце. Он был последней инстанцией, все ниточки вели к нему. Как ему это удавалось? Много лет назад я раз и навсегда решил не задаваться этим вопросом. Рождённый ползать — летать не может, прав был господин Пешков. Играя с отцом, я проигрывал даже не постоянно — я проигрывал ему всегда . А Липке они, похоже, просто убьют. Так о чём тут говорить…

— Кажется, вы расстроились, Андре? — участливо спросил Стеннард, отложив телефонную трубку. — А с какой стати? Я же говорю вам — всё решится так или иначе, и мы ещё будем друзьями. Честное слово, вы мне очень симпатичны. Жизнь развела нас по разные стороны, но это сегодня. Кто знает, как она обернётся завтра? Будьте профессионалом и смотрите на всё проще. Выкиньте из головы этот ваш «комплекс короля». В этой игре и вы, и я — пешки, профессиональные пешки. А хозяйничают на доске совсем другие фигуры. О! Вот и наши кальмары…