Игорь Срибный - «Каскад» начинает прорыв

Начальник оперативного отделения задумался.

– На совещании у командующего мы продумывали все варианты. Но этот почему-то отвергли сразу, – сказал он наконец.

– А почему? Ведь этот вариант для «духов» самый реальный. Ну, сам подумай, Пал Семеныч, в каком случае у них больше возможностей сохранить силы? Ведь, если они распылятся мелкими группами, весной, по «зеленке» их уже не соберешь в том же составе. Нет, я уверен, что они пойдут большими силами…

– Ну, теперь уже поздно что-либо менять. Войска вышли на рубежи, получив конкретные приказы, которые и будут выполнять. Но ты прав в одном: согласно директиве штаба группировки, командирам частей предписано занять господствующие высоты, укрепиться там и контролировать прилегающую местность.

– Пал Семеныч! Там старые, дремучие леса. В квадрате Улус-Керт – Сельментаузен укроется целый полк, и обнаружить его можно будет только случайно наткнувшись на него. С высот там ничего контролировать нельзя, поскольку леса скроют все передвижения противника…

– Добро, Егор! – сказал Антипов, прощаясь. – Я доложу командующему твои доводы. Посмотрим, что он скажет. Хотя я остаюсь при своем мнении. Не те сейчас у «духов» силы, чтобы решиться на прорыв. А мелкими группами у них есть шанс уйти на сопредельные территории.

– Дай-то бог, Семеныч! Но если они ударят кулаком, они прорвутся. Не хотелось бы «каркать», но, боюсь, так и будет…

Ни один, ни другой еще не знали, да и не могли знать, что силы боевиков уже разделились и начали выдвижение к рубежам атаки. Лишь Гелаев остался верен себе и решил не уходить за пределы Чечни, а повел свой отряд в свое родовое селение Комсомольское. Но другие отряды, объединившись под общим командованием Хаттаба, пошли напролом, в сторону селения Дачу-Борзой. В пяти километрах восточнее Улус-Керта, двигаясь по руслу реки Абазулгол, они натолкнулись на подразделение десантников, уже оборудовавших огневые точки и организовавших систему огня, и вынуждены были отойти.

И тогда боевики двинулись в обход высоты 776,0, на которую только начала выдвижение рота 104-го парашютно-десантного полка. Столкнувшись с разведдозором десантников, «духи» стали преследовать его. Силы были неравные, и десантникам пришлось уходить на высоту, унося своих раненых…

Неизвестно, что двигало Хаттабом, какие порывы его черной души… Но в этот момент служба РЭБ зафиксировала его разговор с Басаевым:

Хаттаб: Если впереди «собаки», можно договориться.

Басаев: Нет, это «гоблины»! Слушай, может, давай обойдем? Они нас не пустят, только себя обнаружим.

Хаттаб: Нет! Мы их перережем!

Бой шел практически всю ночь. 1 марта в 6-10 подполковник Марк Евтюхин в последний раз вышел в эфир и вызвал огонь артиллерии на себя. И только утром 2 марта к десантникам смогло пробиться подкрепление. Но спасать было уже некого. На дымящейся, изрытой воронками высоте остывали тела восьмидесяти четырех десантников… Но и отрядам Хаттаба, обнаружившим себя боем на высоте 776,0, не удалось прорваться к Сельментаузену, и они вынуждены были уйти в леса.

Вечером 2 марта к Седому пришел подполковник Антипов и молча положил на одеяло сводку. Седой читал скупые строки военной сводки и чувствовал, как комок подкатывает к горлу.

– Как же так? – погасшим взором взглянул он на начальника оперативного отделения.

– Ничего не могли сделать. Их долбили из минометов, не жалея мин. Пытались прорваться к ним на подмогу, но «духов» было слишком много…

– Как же так? – повторил Седой и отвернулся к стене.

– Под Сельментаузеном на позиции десантников вышли более семидесяти боевиков и сложили оружие, – сказал ему в спину Антипов. – Их привел амир Адаев из отряда Хаттаба. Он также указал место, где находятся еще сорок тяжелораненых боевиков. Кроме стрелкового оружия, они сдали три зенитных установки и армейский тягач…

– Оружие они возьмут по «зеленке», – ответил Седой, – этого добра у них на горных базах предостаточно. Ничего еще не окончилось, потому что основные силы Хаттабу удалось сохранить. И то, что происходит сейчас, – даже не передышка…

Антипов положил ему руку на плечо и, постояв несколько секунд у койки, вышел.

А Седой взял с тумбочки ручку, лист бумаги и стал писать:

02 марта 2000 г. 10–30.

Ханкала. Военный госпиталь

После обхода, который проводил дежурный врач, и перевязок Седому подключили капельницу, и он задремал, пригревшись под теплым лучиком солнца, пробившимся в окно палаты.

Разбудил его начальник разведки, пришедший проведать боевого товарища.

– Наконец-то! – ворчливо пробурчал Седой.

– Егор, дел – выше крыши с этим наступлением, – покаянно сложил руки на груди Влад. – На Альпийскую высадили крупную разведгруппу, приходится в день по несколько раз контактировать с ними, получая информацию. А ее ведь нужно еще обработать, прежде чем докладывать командующему группировкой.

– Ну, и каковы наши успехи? – скептически скривив губы, спросил Седой.

– Как всегда, Егор. Как всегда… Взяли Шатой. Но находившиеся там Хаттаб, Масхадов и Басаев в очередной раз ушли, вырвались из кольца…

– Слушай, Влад, это уже даже не смешно. Сколько раз Басаева «брали в окружение»! В Горагорском, в Шали, в Грозном… А он всегда уходит. Это что, игрушки? Или просто кому-то выгодно, чтобы война продолжалась?

– Позволь мне, товарищ подполковник, оставить твой вопрос без ответа, – жестко ответил Влад. – Потому что ты и сам знаешь ответ на него… Ладно, проехали! Слушай дальше. Вчера отряд Гелаева занял селение Комсомольское. Один из пленных сообщил, что у Гелаева более пятисот моджахедов. Селение оказалось оборудованным в инженерном отношении по всем правилам фортификационной науки. ДОТы, подземные ходы, словом, настоящий укрепрайон…

– Подожди, подожди! Комсомольское? Это по-старому Бердыкель, что ли? Это же километрах в десяти от Грозного! Его же зачищали несколько раз! Что, никто не обнаружил там фортификационные сооружения? Бред какой-то!