Михаил Нестеров - Вольные стрелки

Позиция и ее маскировка были лучше не придумаешь: в подвале дома, на который (и над которым) проецировались лазерные композиции. Гости как на ладони. Их взгляды порой пересекаются со «зрительной осью» снайпера, но они об этом даже и не догадываются. Не догадывается даже самый проницательный из всех гостей...

Цыплаков привел Гнома в чувство так же быстро, как и вырубил. И начал допрос, исходя от обратного. Он опустил общую задачу диверсионной группы – она хоть и была зашифрована, но ключ носил имя Ирины Харламовой.

– Задача твоей подгруппы? – потребовал Цыплаков ответа.

Гном осклабился. Его разбитые губы разошлись, открывая на обозрение окровавленные, как у вампира, зубы.

– Он ничего не скажет, – ответила за Гнома Ипатьева.

– Ты зря так думаешь, – огрызнулся Цыплаков.

Гном смотрел поверх его плеча, на сестру милосердия. «Тоже мне, поддержка», – усмехнулся Цыплаков.

Гном опустил глаза, словно не в силах был смотреть на Ипатьеву.

– Кто очищал дорогу от мусора?

– Похоже, брат, ты не в теме, до сих пор не понял, что происходит. А скорее всего, уже произошло.

– Сейчас ты разжуешь мне все по пунктам. Ты заговоришь так быстро, что я буду просить тебя притормозить.

Цыплаков не сомневался в себе. Если Гном хотя бы затянет с ответом, он вышибет ему мозги. Гном был одним из тех, кто научил Цыплакова убивать. Они и не собирались останавливаться.

– Не люблю, когда меня держат за дурака, – сказал Цыплаков, – и за это я готов убить. Есть две вещи, которые со мной никогда не прокатывали: обмануть меня дважды и взять на понт.

И он, приставив ствол пистолета к голове Гнома, взвел курок пистолета.

Похожий щелчок раздался у него над ухом. Под ухо же ткнулся холодный ствол, и женский голос произнес:

– Опусти ствол.

Цыплаков сглотнул. Он узнал бы этот голос спросонья, различил бы даже в беснующейся толпе футбольных фанатов. Он нашел в себе силы прояснить ситуацию:

– Хороший ствол не должен опускаться.

Гном помог ему бросить оружие, накатив справа. Когда туман перед глазами Цыплакова рассеялся, он встретился взглядом с Ипатьевой:

– Когда же тебя успели завербовать? Ведь ты все время была на виду, каждый день, каждый час, каждую минуту.

И Шелковая Моль все расставила по своим местам. Она сказала всего два слова:

– До тебя.

Генерал Разлогов находился рядом с Вейсбергом. Они были героями дня, и ни для кого это не было секретом. Если чествовали одного, то это означало, что следовало проявить уважение и к другому. Ничто – ни одежда, ни выражение лица, ни жесты – не могло выдать в Разлогове генерала российской армии. И только его выправка вылезала за пределы его маскировки.

Фужер в руке генерала искрился. На фоне его общей наэлектризованности выделялся именно он, символ чествования. Как и большинство гостей, Разлогов стоял лицом к центральному зданию, и Гекко-младший при четырехкратном увеличении отчетливо разглядел каждую его черту. Рука об руку с ним – Юлий Вейсберг. Снайпер сместил ствол винтовки и так же внимательно вгляделся в лицо бизнесмена, который занял двадцатую позицию в рейтинге миллиардеров, составленном журналом «Форбс». Шестое чувство споткнулось об очертание человека в полумраке. Он находился в тени выступа над входом в подъезд дома, что был напротив. И Гекко-младший, на этот раз выступая в качестве наблюдателя, передал координаты брату:

– Правее Вейсберга, под козырьком подъезда, видишь?

Старший посмотрел в бинокль и тоже увидел этого человека. И сразу же узнал. Информация, которую предоставлял бойцам Сергей Глумов, была исчерпывающей. Это был Муса Сараев, из рэкетира перепрофилировавшийся в начальника службы безопасности своего давнего клиента. Наблюдателю не понадобилось сличать оригинал с фотографией. Снимки всех пятерых людей, подлежащих ликвидации, запечатлелись в памяти.

– Муса Сараев, – подтвердил Владимир. – Хорошо стоит.

В праздной толпе он нашел еще одного человека из списка – Лечо Бажаева. Президент нефтяной компании был одет в темно-серый английский костюм, голубую рубашку и синий в полоску галстук. Но облик его не соответствовал одежде. Мешки под глазами, помятое лицо, торчащие из носа волосы, синеватые нездоровые губы. Ему бы больше подошла одежда рыбака: вязаная шапочка, прикрывающая плешь, свитер, прорезиненный комбинезон да высокие сапоги.

Сергей Глумов дал знать о себе через минуту или две.

– Скажешь, когда будешь готов, – предупредил он Влада. Сам Сергей тщетно пытался вывести на связь Гнома. Не отвечал и Ноль-эмоций.

Рваться в бой было не в правилах братьев Мошновых. Они тоже выдержали паузу, как если бы тронули струну на гитаре, и прислушались, хорошо ли настроен инструмент.

– Я готов, – наконец отозвался младший из братьев.

– Начали! – отдал команду к бою Глумов.

Гекко прицелился в Вейсберга и выстрелил.

Вейсберг в очередной раз поднес бокал к губам, чтобы пригубить шампанское, но вдруг дернулся и подался вперед. Бокал, который он держал в правой руке, разлетелся вдребезги. Искрящийся напиток выплеснулся ему на рубашку и смешался с кровью, брызнувшей из раны. Пуля попала ему в верхнюю часть груди с правой стороны. Он раскрыл рот, но вместо крика наружу вырвался хрип.

Генерал Разлогов, падая, увлек Вейсберга за собой на землю. Список, который он недавно подсунул Сергею Глумову, начал закрываться.

Звук выстрела потонул в грохоте музыкального сопровождения. Лопнувший осколками бокал стал частью небывалого «светопредставления». И только упавшая пара мужчин привлекла внимание нескольких гостей; они проследили за ними «киношным» взглядом: «Что это с ними?» И только когда Разлогов приподнялся на локте, кто-то заметил кровь на его пиджаке. Подруга Бажаева опередила всех. Она крикнула через сетку паранджи так громко, что перекрыла музыку.

Муса Сараев сорвался с места, выхватывая одной рукой пистолет, а другой – рацию. Влад дал ему ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы нажать на клавишу и открыть рот. В него-то и уперся основной треугольник прицела. Гекко дожал спусковой крючок. Выстрел. Муса споткнулся и неловко дернул головой. Пуля пробила ему щеку. Он по инерции сделал пару шагов вперед и только после этого упал. Гекко выругался. Сараевские финты не могли сбить его с толку. Тот был ранен, причем легко.

– Я только зацепил его, – процедил он сквозь зубы. Он не смог вести Сараева, который пока что мог маскироваться в мельтешении ног.

Но он делал больше: спешил на помощь к тому, который на протяжении нескольких лет был его кормильцем, как акула для паразитов. Сараев по-пластунски полз по площади в сторону, откуда его мог снять снайпер, сдирая в кровь колени и локти. Пока он не видел Юлия – его загородило тело в клубном пиджаке генерала Разлогова. Он тоже делал невероятное – рисковал собой, спасая человека, с которым был связан только делами. И Сараев вдруг выкрикнул: