Михаил Нестеров - На один выстрел больше

– Ночью?

– Ага, ночью, – подтвердил Винни таким тоном, словно хотел сказать: «Ну, до утра-то я здесь точно не задержусь». – Можете не отвечать, просто делайте свое дело. Смелее! Если бы я хотел вас убить, вы были бы уже мертвы.

Винни ловко спустился по металлическому трапу. Вслед ему прозвучала команда капитана:

– Включить стояночные огни!

Тотчас вспыхнули белый и красные круговые огни, бортовые тоже поменяли цвет на белый. Это произошло раньше, чем рулевой, выполняя приказ капитана, лег в дрейф.

Сколько себя помнил, Винни всегда обращался к товарищу по фамилии – может, раз или два назвал его Альваро. Вот и сейчас он, присев перед истекающим кровью, бросил:

– Сантос, Сантос... Ну куда бы ты делся? Скрылся бы на Острове, куда ты так торопился? Но это только маленькая часть суши, окруженная водой. – Винни показал кончик мизинца и повторил: – Очень маленькая часть... У тебя знатная фамилия. Твой тезка Сальваторе был боссом мексиканской «Беты». Но даже он, упокой, Господи, его душу, – Винни наигранно поднял глаза к небу, – не дал бы за тебя и цента. А теперь скажи мне, где Мария?

– Я высадил ее.

– Что ты сказал?

– Она сошла.

– Она сошла? – «Господи, да он утопил ее», – пронизала Винни страшная догадка. Вот почему скорость его катера увеличилась...

– Это ты сошел с ума, Винни, – прохрипел Сантос. – Если бы я отлучился на час, вы бы всполошились. А Мария дала мне повод добраться до пункта назначения.

Подкидыш понял оригинальный ход Сантоса, который взял за основу доверчивость Марии: она убегает, а он преследует ее, и у него, чтобы уйти на Остров, развязаны руки. У него алиби, его не ищут люди Гальяно (его долг – всегда находиться в распоряжении босса, «даже если ваша жена вот-вот родит»). Он ушел бы и без нее – он планировал «переход» через две недели или через два месяца, но случай помог ему. И это была действительно удача.

Подкидыш покивал, соглашаясь с товарищем:

– Да, приятель, ты добрался до конечной остановки.

Винни Трователло поднялся на ноги и неторопливо перезарядил оружие. Улыбнулся, что-то вспоминая.

– Ты проиграл наш давний спор. Если я через минуту дам клятву никого больше не убивать, то все равно на одного человека я убил больше, чем ты. Прощай, Сантос!

Винни переменился в лице, когда стрелял в товарища – это заметил очухавшийся от удара Бруно, стоящий к нему вполоборота: с таким выражением лица не стреляют даже в бешеных собак. Он мысленно перекрестился.

– Бросьте его за борт.

С этими словами Винни перелез через ограждение и начал спускаться по веревочному трапу. На середине его он задержался, и снова его губы тронула улыбка. Он еще раз по достоинству оценил оригинальный ход Сантоса. Если бы Винни не заметил трапа, то погнался бы за «летучим голландцем». Но как долго водил бы его по морю пустой катер – ответа на этот вопрос не было.

Он занял место рядом с рулевым в тот момент, когда за кормой раздался всплеск: это Бруно Масуччи с товарищем выбросили за борт тело Альваро Сантоса. Конечно, надо было привязать к его ногам что-нибудь тяжелое, чтобы он пошел ко дну, но и так сойдет.

– Надеюсь, они не вернутся...

Капитан Светин не смог бы ответить на вопрос, повезло ли его команде сегодня. Натурально, повезло – отделались тяжелым испугом и легкими ранениями. Пираты отбуксировали бы судно в одну из многочисленных бухт на побережье, где удерживали захваченные суда месяцами.

Ему еще предстояло выяснить, кто из экипажа оставил висеть на борту веревочный трап – капитан даже не знал, кто именно выполнял его вчерашнее распоряжение «закрасить ржавчину», это бельмо над ватерлинией, – а пока Светин решал, что делать с трупом Сантоса. Он бился о борт, словно просился на палубу, и в груди капитана начала рождаться странная, вызывающая жуть жалость к покойникам, стучавшимся в двери...

Он принял решение, когда перед его мысленным взором предстало гневное лицо владельца судна – Роса Менсинга. Происшествие на корабле не скроешь – тут и сигналы о помощи, и стрельба, и раненые... А труп Сантоса мог послужить вещественным доказательством.

Он поделился своими соображениями со штурманом. Тот согласно покивал:

– Да, как вещдок он сойдет. Можно сфоткать его со всех сторон, и чтобы детали нашего корабля попали в кадр, а потом выбросить его за борт.

– Раз уж мы подымем его, то выкидывать не будем.

Согласно приказу Минморфлота «О мерах по обеспечению безопасности мореплавания» капитан обязан был доложить о происшествии в службу безопасности флота. И чем скорее он сделает это, тем будет лучше для всех.

Как хорошо, что в этом современном мире есть такая реальная вещь, как цифровой фотоаппарат, как не поддающаяся определению Всемирная паутина. К докладу, составленному в электронном виде, Светин прикрепил несколько файлов – снимки трупа, первой страницы его паспорта, найденного при нем, и (на всякий случай) последствия нападения: снимки раненых матросов, следы от пуль на палубе, разбитые лампы.

Москва

Адмирал Артур Осипян отличался артистичностью. Особенно ярко это проявлялось в его характерном произношении. Кто-то из коллег назвал его язык «звучащим».

В эту минуту он разговаривал по телефону с шефом управления загранплавания Александром Тищенко и пока усвоил следующее: торговое судно с российским экипажем было атаковано в районе острова Порселлис. По сути дела, начальник разведки флота принимал «информацию о текущих событиях», поскольку нападения пиратов на торговые суда перешли в разряд постоянных и не вызывали удивления ни у профессионалов в области мореходства, ни у обывателя.

Осипян был высоким, чуть сутуловатым. Себя он называл «четвертым адмиралом-армянином», ведя отсчет от Лазаря Серебрякова – Казара Арцатагорцяна.

Придерживая телефонную трубку плечом, он сложил печатный лист бумаги вчетверо и по сгибам разделил его. Ткнув в клавишу селекторной связи с приемной, дождался адъютанта и жестами выговорил тому: «Почему у меня нет бумаги для записок?» Помощник подошел к рабочему столу шефа и развернул модерновый офисный органайзер, нижнее отделение которого было забито бумагой формата идентификационной карты.

Осипян не мог привыкнуть к этой «приспособе», призванной экономить место на рабочем столе. Он вполголоса выговорил адъютанту:

– Письменные принадлежности должны быть у меня перед глазами, ясно? Если я не вижу бланка на столе, это значит, что его на столе нет. Забери-ка эту «рулетку» и верни мне мою конторку.

– Слушаюсь.

Адмирал возобновил разговор с коллегой из торгфлота.

– Одну секунду, я не понял: вооруженное нападение на судно имело место?