Сергей Зверев - Черная сделка

Вероника как можно удобоваримо для немецкого самолюбия перевела слова Антона.

– Хорошо, – кисло сказал Фердинанд.

«Копейка» поехала впереди, за ней «Гольф».

В особняке, на половине Антона за круглым столом Фердинанд выписал чек на десять тысяч евро.

– Но это только полдела.

– Да, да, – хмуро подтвердил Фердинанд.

Он очень беспокоился за свою мать.

– Держи, – теперь, невзирая на русские обычаи, Антон всучил барону чемоданчик и провел к «Гольфу».

– Значит, в четверг, – напомнил он Фердинанду.

– Да, конечно, – ответил барон.

– Вероника, отвези господ с чемоданчиком в судмедэкспертизу. Я там занял ячейку. Пускай папенька там пару ночей переночует. Правда, за это придется барону заплатить. Всего хорошего, баронесса.

Фрау Энгельберта ничего не ответила. Он была слишком измучена.

Вероника отвезла ее домой. Затем с Фердинандом отправились в судмедэкспертизу.

Уже поздним вечером девушка вернулась домой. Она сама еле держалась на ногах – столько была за рулем и столько переводила.

– Вероника, это ты? – спросил Антон.

Он был на их с отцом половине дома, пьяный.

– А где отец?

– Спит.

– Что, снова вместе бухали? – раздраженно спросила Вероника.

– Немного.

Вероника попыталась пройти к себе в комнату. Антон встал перед ней и без предупреждения со всего размаху дал пощечину.

– Это за то, что ментам стуканула. Запомни, у меня везде все схвачено.

У Вероники брызнули слезы, она схватилась за щеку.

– Ключи от «Гольфа». Быстро! – заорал он.

Вероника не могла их отдать, рыдала, закрыв лицо руками.

Тогда Антон попытался вырвать у нее сумочку, которая висела у нее на локте.

– Не дам. Я их в унитаз спущу. Но тебе не дам! – плакала она.

– Стерва! – Антон с силой вырвал сумочку, чуть ли не с рукавом кофты, замахнулся еще раз, на этот раз кулаком.

Его руку двумя руками перехватил Николай Прокопьевич. В каком бы он ни был состоянии, всегда ждал прихода дочери. Услышав плач и крик, Николай Прокопьевич вышел из своей комнаты. И как раз подоспел вовремя.

– Ах, ты, – Антон развернулся и врезал кулаком брату в челюсть.

Николай Прокопьевич упал.

– Папа! – закричала Вероника.

Теперь она сама бросилась с кулаками на Антона, но тот двумя руками сумел ее оттолкнуть. Она упала на пол. Сжалась калачиком и громко-громко зарыдала.

Антон раскрыл сумочку, вытряхнул все ее содержимое на стол. Зеркальце, кошелек, пудреница, расческа, тушь, тени, румяна, флакончик духов, губная помада, позолоченное колечко с фальшивым бриликом, сломанные наушники от MP-3 плеера, мелкие монетки, фантики от шоколадных конфет, затрепанный женский роман со страстно целующимися влюбленными на мягкой обложке, пачка жвачки «Wregley Spearmint», мобильник-раскладушка, ключи от квартиры, – рассыпались, зазвенели, забарабанили по поверхности стола, по полу. Конечно же, выпали и ключи от «Гольфа». Они выпали последними, потому что зацепились кольцом брелка за подкладку, словно не хотели покидать сумочку Вероники.

Антон подобрал их, положил в карман. Переступил через лежащего в полуобморочном состоянии брата и, зевая во весь рот, пошел на свою половину дома.

По аллеям Парка культуры и отдыха имени Юрия Гагарина деловито прохаживались два уборщика. Один оглядывал урны с одной стороны. Второй шел на десять шагов позади первого – с другой стороны аллеи. В руках у уборщиков были большие мусорные совки квадратной формы и палка-наколка. Палка со стальной спицей на конце – специальное изобретение дворников. Если они видели брошенную бумажку, накалывали ее на острие, засовывали в совок и, прижимая бумажку к его внутреннему краю, снимали бумажку со спицы.

– Эй вы? Чего не смотрите за своим ребенком? – возмутился уборщик.

Он пропесочивал молодую мамашу. Ее пятилетний сынок развернул мороженое и бросил обертку себе под ноги.

Мама была толстоватая, может, ждала второго ребенка, а может быть, расслабилась в замужестве – зачем следить за собой, когда мужик уже и так под боком.

– А вы на что? – грудным голосом переспросила мамаша. – Вам за это деньги платят.

– Мама, а если никто мусорить не будет, – пискляво заговорил ребенок, – тогда всех уборщиков уволят?

– Уволят. Всех уволят.

– Тогда я всегда буду бумажки кидать на землю. Я не хочу, чтобы уборщиков увольняли.

– Вы что? Чему вы ребенка учите, – второй дворник подошел к ним.

– Пошли, Темочка. Этих уборщиков надо уволить. Они наглые.

– Наглые! Наглые, – начал повторять за мамой Темочка.

– Ни фига себе заявочки, – возмутился Шимаченков.

Это он, одетый под дворника, «подстаренный» методом Локиса, сделал замечание этой сына родившей, но совсем нерадивой мамаше.

– А ты сам никогда не мусорил на улице? – парировал «старичок-дворник» Локис.

– Почти нет. Ну, когда курил.... Бывало, пачку выкинешь. Спичку, само собой.

– Раз так, вот теперь и подбирай за сопляком.

– Дурная работа.

– Ничего, приобретай профессию, Шима. Уволишься в запас – будет чем на старости лет деньгу заколачивать.

– Пошел ты, Медведь.

– Это ты пошел. Вперед. А я за тобой.

Они уже полчаса бродили по аллеям. Внимательно оглядывались, нет ли где-нибудь «тихарей» или «топтунов» – выглядывающих из толпы агентов.

Несколько раз по парку спешным шагом проходили милиционеры. Но сгорбленные, неспешно работающие старички-уборщики их нисколько не интересовали.

Шимаченков поднял вверх совок – это означало «внимание».

Локис остановился, внимательно посмотрел вперед, определил, что так насторожило Шимаченкова.

Навстречу им по алее двигался настоящий дворник. Он лихо подкалывал по две-три бумажки и засовывал в совок. У него все получалось ловко, изящно... Поэтому он быстро приближался.

Локис грохнул совком об асфальт – дал знак Шимаченкову. Тот обернулся. Локис махнул своей палкой, мол, отступаем.

Лжедворники попятились назад. Убыстряя шаг, что попало накалывая на свою палку, они спешно ретировались. За ними, не отставая, а, наоборот, нагоняя, семенил настоящий дворник. Он пыхтел, был очень рассержен. Сразу видно – хотел догнать и наказать самозванцев.

– Давай, Шима, а то сейчас будет дуэль на палках-копалках.

Они свернули с одной аллеи, побежали трусцой по другой.

Дворник, грозя своим инструментом, наперерез по клумбам побежал за ними.

Локис и Шимаченков не ожидали такой прыти. Хотели было снова свернуть.

– Стоять! – грозным голосом приказал дворник.

Локис обернулся.

Шимаченков глянул через плечо.

Они оба застыли на месте – голос был им знаком. И особенно сбивал с толку закушенный верхний ус.

– Заедренефенили.... Парни... Гоняться за вами.

– Анатолий Иванович, – разом сказали Локис и Шимаченков.