Сергей Зверев - Черная сделка

– Ох, и заставили вы меня побегать, – вздохнул полковник Белогуров.

– Ваш что, уже разжаловали? – спросил Шимаченков.

– Остряк, да? А могли бы и разжаловать из-за ваших подвигов. Марш за мной. Только осторожно. ФСБ не дремлет. А ты, Локис, не забывай, что ты – главный подозреваемый.

Теперь уже три дворника подбирали бумажки.

Гуськом они обогнали ребенка и мамашу, с которой недавно у Шимаченкова случилась перебранка.

– Мама, смотри, – воскликнул Темочка, – я бумажку бросил, и дворников уже стало больше.

– Конечно, Темочка, не справляются. Дармоеды.

– Дармоеды. Дармоеды. Дармоеды, – затянул Темочка.

Дворники, не говоря ни слова, обошли мамашу с ребенком и направились к выходу из парка.

Там их уже ждало такси. Анатолий Иванович назвал адрес. «Волга» тронулась с места.

– Явочная квартира? – полюбопытствовал Локис.

– Ага. Квартира на сутки.... В копеечку вы мне влетаете.

– Вы что, Анатолий Иванович, мужчин на съемную квартиру приглашаете? – оживился Шимаченков.

– Смотрю, развеселился ты очень, Дмитрий, – охладил его полковник Белогуров.

Квартира была однокомнатная. Вся в красных обоях. В комнате кровать-сексодром с алыми атласными подушками. Кухни не было. Стена, которая когда-то ее отделяла от спальни, была «под корень» уничтожена. Из кухни сделали бар, где стояли два кожаных кресла, широкий плоскоэкранный телевизор – для расслабона. Барная стойка с подсветкой. В стене небольшой электрокамин. В нем тлели медные поленца.

Анатолий Иванович Белогуров сорвал с себя жилетку дворника, открыл платяной шкаф, в котором висели два махровых халата и полковничья форма, переоделся, выправил осанку.

– Располагайтесь, – сам Анатолий Иванович сел в кожаное кресло, нажал на пульте кнопку.

Включился телевизор.

Сняли с себя жилетки коммхоза Локис и Шимаченков. Локис тоже уселся в кожаное кресло.

– Вы не против? – не дождавшись ответа, Шимаченков плюхнулся на двуспальное ложе и утонул в подушках.

– Шутки в сторону, – сказал Анатолий Иванович.

– Товарищ полковник, – Локис встал, выправился, – разрешите доложить.

– Да садись ты. Знаю я о твоих похождениях. Видел я эти снимки. Что это за танк?

– Эти суки... гробокопатели, которые Валерку убили... танк обнаружили. Судя по всему, намереваются продать его за границу.

– Извини, новости начинаются. У меня уже привычка, смотреть местные новости. И про своих подчиненных новое узнавать, – полковник прибавил звук.

Первое, конечно же, самое тревожно известие:

– Дезертир, сбежавший с погранзаставы, пока еще не найден, – читал диктор.

В кадре возник блок-пост. Немецкая овчарка обнюхивает багажник «жигуленка». Гаишник останавливает автобус.

– Мы считаем, – говорил милицейский чин с экрана, – преступник и его сообщник намерены проникнуть в Калининград и смешаться с горожанами. Возможно, у них тут есть укрытие. Но заверяю, никакого повода для беспокойства у калининградцев нет. Все въезды в город перекрыты. Поимка преступников – дело ближайших часов.

– В надежде, что главный подозреваемый в убийстве своего сослуживца сможет где-нибудь нас увидеть, – сказал диктор, – передаем эти кадры:

– Мы находимся в Балашихе. Вот дом, где живет преступник. Вот его подъезд... – распиналась Анастасия.

Эпизод заканчивался словами Антонины Тимофеевны:

– Сынок... сдавайся.

Внимательный глаз заметил бы, что между словами Антонины Тимофеевы «сынок» и «сдавайся» кадр вздрагивал. Артикуляция мамы «преступника» словно прерывалась, а потом опять возобновлялась.

Локис подскочил, начал всматриваться в глаза мамы.

– Антонину Тимофеевну они показывают каждый час, – полковник Белогуров говорил ровным голосом. – Но ты не беспокойся, я ей уже позвонил. Эта ненормальная журналистка хотела на нее «наехать». У тебя мировая мама, не повелась. Видел, как она говорит, с запинкой. Так вот, она сказала, так: «Сынок, если виноват, сдавайся». Эти суки вырезали середину фразы. Чтобы на тебя подействовать. И им это позволили – чтобы обезвредить преступника, все средства хороши..

– Мам, дестантники не сдаются! – произнес Локис.

– Правильно. Мы сейчас что-нибудь придумаем, – поддержал его полковник Белогуров.

– Товарищ полковник, я не виноват.

– Не канючь, товарищ старшина, – резко оборвал его полковник Белогуров.

В телевизоре вновь появилась та же тележурналистка, под ней вспыхнула бирюзовая подпись: «спецкорреспондент Анастасия Голецкая».

– Сейчас здесь тихий, спокойный лес, – говорила она вкрадчиво. – Вот там дальше виднеются холмы. В конце Великой Отечественной войны именно на этой земле шли ожесточенные бои. Впервые немцам пришлось драться и умирать на прусской земле...

Затем появилась эмблема патриотического клуба «Летящий беркут». Антон с пафосным видом рассказывал:

– Нашему клубу уже девять лет. В следующем году – десять. Круглая дата.

– Это он! – произнес Локис.

– Кто? – одновременно спросили полковник Белогуров и Шимаченков.

– Он Валерке финку всадил. Сука.

– И сколько наши ребята вернули стране забытых имен, – продолжал вещать Антон. – Сколько сыновей и дочерей узнали, где находится прах их отцов...

В кадре показали Грубаса Робокопа, Чечёру Экскаваторщика в чистой спецодежде. Они потрясали лопатами и совками. Оператор наехал на их руки с корявыми, черными по краю ногтями...

– А это его уроды. С ними у нас произошла стычка... – сообщил Локис.

Снова заговорила Анастасия Голецкая:

– Интересно, что не только имена советских солдат и их прах возвращают родным и родине эти ребята. Недавно Антон Прокопьевич Скорняшко – президент клуба «Летящий беркут» – обнаружил прах немецкого офицера, дворянина, барона. Антон Прокопьевич, конечно же, мог бы ничего не сообщать родным барона, ведь это же враг. Однако время вылечивает раны, и чтобы война никогда не повторилась, о ней надо помнить. Теперь в роду фон Пфайфельгофф всегда будут помнить о войне. И никогда представители этого древнего рода не будут воевать с Россией.

По телевизору показали Фердинанда, фрау Энгельберту. Мелькнула Вероника.

Николай Прокопьевич, смущаясь от того, что его снимают, кривился в улыбке и на руках подавал кости.

– Мы рады и горды, что наш скромный труд служит для дела дружбы и мира между нашими народами, – завершил Антон.

– Получается, этот Антон у них главный гробокопатель, – задумался Анатолий Иванович.

– Интересно отметить, что благодаря семейной трагедии и ее чудесному разрешению, – вещала с экрана Анастасия Голецкая, – барон решился сделать инвестиции в наш российский анклав.

– Я, я, – подтвердил Фердинанд.

– Барон фон Пфайфельгофф вкладывает деньги в торговлю металлоломом, – типа по большому секрету всему свету сообщила Анастасия Голецкая.