Борис Бабкин - Эта война еще не кончилась

Вытерев лицо тыльной стороной ладони, худощавый криво улыбнулся.

– Легкой смерти захотел, собачий сын? – насмешливо спросил он. – Не выйдет! Долго подыхать будешь. Хочешь умереть быстро – говори: кто был с тобой на рынке?

– С ним Хаттаб говорить будет, – заглянул в открытую дверь боевик в чалме. – Оставь его.

На бетонном полу были видны пятна засохшей крови. Худощавый отошел. Араб открыл дверь. В помещение вошли три женщины в черном восточном одеянии. Молча встали в ряд у стены. За ними вошел небольшого роста плотный, смуглый мужчина с бородой. Длинные кудри, обрамляющие круглое лицо, придавали ему карикатурный вид. Он был похож на злобного шута. Вздохнув, он сделал шаг к Адаму и не мигая уставился на него. Адам, с трудом подняв голову, хотел что-то сказать, но, булькнув выступившей на губах кровью, бессильно уронил голову. В комнату в сопровождении трех рослых боевиков спустился Басаев. Увидев Адама, покачал головой.

– Брат, – обратился он к смуглому, – чего ты хочешь?

– Узнать правду, – немного коверкая слова, по-чеченски ответил тот. – Ты знаешь его, Шамиль?

– Нет. Но он не работает на федералов, он кровник. Шакаев убил их отца. Род Кутаевых дал клятву кровной мести. Я знаю, что все четыре брата приехали в Ичкерию, чтобы отомстить. Дай ему умереть как мужчине, Хаттаб.

– Я должен задать ему вопрос, Шамиль, – тонко улыбнулся Хаттаб.

Басаев, выхватив пистолет, трижды выстрелил в голову Адаму.

– Кровник должен умирать по-мужски, – наставительно проговорил Шамиль. – К тому же у меня завтра праздник. Я сделал ему подарок. К взрыву он отношения не имеет, – твердо проговорил Басаев. – Можно было найти виновных и предать смерти на площади. Но западная пресса кричит о том, что на рынке упала ракета, выпущенная федеральными войсками. Пусть так и будет. Запад забыл Югославию и Иран и вовсю говорит о нарушении прав человека в Ичкерии.

Хаттаб коротким взмахом руки выпроводил женщин.

– Твои черные жены, – ухмыльнулся Басаев, – соскучились по крови. Я дам им возможность показать свое мастерство.

– Ты уверен, что поступил правильно? – посмотрев на убитого Адама, спросил Хаттаб.

– С врагами я жесток, но понимаю давших клятву кровной мести. Шакаев не был нашим человеком. Он помогал нам, а когда придут федералы, будет так же помогать им. Кутаевы отомстили за отца. Они убьют еще троих. Мы не будем им мешать, пока они не перейдут дорогу нам. У старшего из братьев, Исламбека, большие нелады с законами России. В этом он наш союзник.

– Но живущие в России чеченцы ни в чем нам не помогают, – недовольно сказал Хаттаб.

Глаза Басаева потемнели от злости. Он сунул пистолет в кобуру и вышел.

Исламбек остановил «Ниву» и дважды нажал на сигнал. Из дверей небольшого частного дома вышел пожилой чеченец с палкой. Приставив ладонь ко лбу, всмотрелся в машину.

– Исламбек, – узнал он.

– Здравствуй, дядя Ахмет! – Исламбек вышел из машины. – Гучо дома?

– Гучо на войну ушел, – хмуро ответил старик. – Я запретил ему. Эти разбойники испачкали кровью веру в Аллаха. Люди проклинают чеченцев. Наш народ умеет воевать, но он должен жить в мире с русскими.

– До свидания! – Понимая, что старик сейчас начнет выговариваться, Исламбек поклонился и сел в машину.

– Что сказать Гучо? – спросил старик.

– Я его найду, – ответил Исламбек. «Нива» тронулась. Старик долго смотрел вслед машине.

Исламбек остановил «Ниву», пропустил толпу пожилых людей, женщин и детей разного возраста. Все шли пешком. Многие, в основном женщины, несли сумки и узлы.

«Из пригородов уже уходят, – провожая взглядом беженцев, думал чеченец. – На рубеже веков люди бегут с родины от рабства. – Он посмотрел на катившую коляску молодую чеченку. – Что их там ждет? Хотя здесь многих ждала бы смерть. Уговорить ваххабитов оставить город без боя, как это произошло в других городах, в Грозном не получится. – Исламбек стряхнул пепел в открытое окно. – Адам погиб. Аслан тоже. Исмаил тяжело ранен. Хорошо еще Малика и Марият появились. Русский молодец, – вспомнил он Бориса. – У него своя война. Говорит много, но понять, где правда, невозможно. Молодец! Значит, Калмык с ним. Вот бы встретиться! Так, где он может быть? Города он не знает, так что выйти из Грозного наверняка даже не пытался. Надеясь встретить кого-то, может, бродит по улицам. Но ночью должен где-то отсиживаться. Калмык опытный солдат и был в лагере. Это, можно сказать, своеобразная школа выживания. А здесь конкретно Калмыка не ищут. Он был бы очень кстати. В город может вернуться Сулган. Он солдат, и у него неплохая охрана. Двое остальных не самые серьезные противники. К тому же их вина в гибели отца второстепенна. Сулган должен умереть от моего кинжала. И здесь мне поможет Борис. Неплохо бы найти Калмыка. Придется брать и одну из женщин. Снайпер там пригодится. Но Сулган умрет от моей руки. Помощь мне понадобится. – Он бросил окурок в окно, увидел нескольких женщин со снайперскими винтовками. – Вам детей рожать надо, – усмехнулся он, – а вы мужиков убиваете». Проводив их взглядом, Исламбек завел машину.

– Отлично, – сказал в мобильный телефон лежащий на широком, покрытом тигровой шкурой диване мускулистый чеченец с перевязанной головой. – Ты заработал свои деньги. Сумма будет вдвое больше, если узнаешь, где он остановился.

Грозный готовится к обороне. Минируются северные окраины, дома, дороги и брошенные машины. Из Грозного уходят люди. Но выпускают, по словам беженцев, далеко не всех. Передовые части Российской армии подошли на расстояние двадцати километров от Грозного. Авиация и артиллерия наносят точечные удары по пригороду чеченской столицы. В Гудермесе федеральным войскам оказали помощь братья Ямадаевы. В горные районы Чечни прибыли пограничники. Они блокировали участок границы с Грузией на протяжении двенадцати километров. На территорию Чечни небольшими группами через грузинско-российскую границу продолжают переходить наемники. В правительстве обсуждается введение визового режима с Грузией и Азербайджаном…

Раздался грохот близкого взрыва. Денис вскочил и, подхватив автомат, бросился к окну. Снова громыхнул взрыв. Раздались истошные крики. Его лицо обдало волной теплого воздуха.

– Начали подбираться к центру города, – пробормотал он и увидел столб огня примерно в квартале от дома, в котором остался на ночь. Не заметив ни в одной из квартир девятиэтажки признаков жизни, он вошел в подъезд. И на втором этаже нашел приоткрытую дверь двухкомнатной квартиры. По крайней мере уже неделю в квартире никто не жил. Газа не было. Денис нашел много старых школьных тетрадей. Он тюремным способом – поджигая смятую бумагу и удерживая кружку на ложке – вскипятил воду. Добавил сахар, размешал и, запивая сладким кипятком, поужинал. Потом, расстелив камуфляж, разделся до плавок, поставил вместо подушки под голову ботинки и лег спать. Разбудил его грохот взрыва. Затем он услышал шум самолета. Взглянул в темное небо. С земли раздавались выстрелы. Стреляли из всего, что могло стрелять. Калмыков усмехнулся.