Борис Бабкин - Эта война еще не кончилась

Увидев виноград, Маша широко раскрыла глаза.

– Что это? – чуть слышно спросила она.

– Попробуй, – улыбнулся Денис, – вкусно.

Маша взяла виноградину и сунула в рот. Зажмурила глаза.

– Да, очень вкусно, спасибо.

– Пошли, – кивнул вперед Борис. – Отдай им девчонку, – сказал он Денису. – Сумку берите. – Он отдал сумку-холодильник Малике, Машу взяла Марият.

Западные СМИ много говорят о нарушении прав человека. Они просто не видели трехлетнюю девочку, мать которой убили у нее на глазах чеченцы, а она с бабушкой сидела в подвале, ела сырую картошку, как яблоки. И это не фантазия автора. Один из эпизодов из жизни русских в свободной Ичкерии…

– Что, неверный, – наклонившись над окровавленным Александром, зловеще спросил Муса, – стрелять уже не сможешь? – Захохотав, топнул ногой по отрубленному пальцу. Александр был без сознания и никак не отреагировал на это. – А ты, – повернулся к бледному Юрию чеченец, – раньше крутой был. Что, – он плюнул ему в лицо, – кончилась твоя смелость? Собака! – Он пнул его в живот.

Юрий согнулся. Удар по шее сверху выбил из него сознание.

– Отдай мне их, – повернулся к плотному чеченцу Муса. – Я тебе десять тысяч баксов дам.

– По пятнадцать за каждого, – затягиваясь из трубки, выдохнул тот, – и забирай.

– Ладно, по восемь за каждого.

Плотный покачал головой.

– Зря ты. Больше тебе никто не даст. А скоро деньги очень потребуются. Русские идут, и их не остановить. Если Грозный возьмут, то все, на Запад надежда умерла. А так скорее всего и будет. Я слышал, что столицей Ичкерии будет Гудермес. На партизанскую войну надежды мало. Наемники наверняка не выдержат горной жизни. Федералы постепенно уничтожают базы. А после Грозного все силы бросят в горы. И разбегутся, как пауки, все наемники, – добавил он.

– Зачем ты мне это говоришь? – лениво спросил плотный. – Ты скажи это кому-нибудь из командиров. В Ведено за такие разговоры троих жены Хаттаба оскопили. Не надо так говорить. Мы сами это начали. Правда, получилось все не так, как хотели. Но может быть, все наладится. Талибы в Афганистане вот-вот признают Ичкерию как независимое государство, и там даже будет наше посольство. Пакистан тоже должен.

– У талибов свои счеты с Россией, – усмехнулся Муса. – Пакистан помогает только на словах. Например, я против всех этих переговоров, – он пренебрежительно махнул рукой, – только деньги зря тратят. Лучше бы покупали наемников, оружие и переход через границу. Ни одно государство не вступит в войну с Россией, тем более из-за нас.

– Хватит! – недовольно оборвал его плотный. – Ты стал слабым, – презрительно бросил он. Муса вспыхнул. – Тебя хватает на избиение пленных, потому что они не могут ответить. К тому же ты стал говорить о политике. Солдат не должен этого делать. Уходи, я больше не позволю бить пленных. Иди! – Давая понять, что он сказал все, отвернулся.

Муса вскочил и быстро отошел.

– Щенок, – пробормотал плотный. – Но во многом он прав. Все получилось не так, как говорили наши вожди. Партизанская война! – Он хмыкнул. – Это для мальчишек, которым нужна романтика приключений, и тех, кому деваться некуда. С одной стороны, кровная месть родственников убитых ими, с другой – федералы, перед которыми у них руки по локоть в крови. Да и я в таком же положении. Надо уходить в Грузию, к родным. Сегодня должен встретиться с дагестанцем. Цену назначу сам.

– Ура! – вскочив, закричал один из худых, изможденных людей. – Наши!

Коротко простучал автомат. Кричавший упал.

– Бей духов! – швырнув камнем в одного из боевиков, воскликнул невысокий человек с окровавленной повязкой на голове.

Трое пленных захватили одного боевика и подмяли под себя. Боевики открыли было огонь, но тут же бросились врассыпную. Два вертолета поочередно сделали боевые заходы. Двухэтажный дом с пулеметчиком на крыше, словно лопнув, с оглушительным грохотом развалился. С земли беспорядочно гремели выстрелы. Второй вертолет тоже ударил по обнаруженной точке. Сложившись, рухнул на камни ангар. Подброшенный взрывом, перевернулся «УАЗ» с установленным на нем зенитным пулеметом. С неба, кроша камни, из стальных птиц ударили пулеметы.

Грохот взрывов, стрельба, шум вертолетных двигателей, крики раненых, дым от горящих домов, взорванных боеприпасов – эпизод свободной работы летчиков федеральных войск. Но они даже не предполагали, что этим спасли несколько десятков жизней.

Николай скатился в ложбину и посмотрел вверх, на столбы дыма. Вертолеты уходили.

– Парень! – услышал он. Обернувшись, увидел приподнятую из-за обросшего мхом камня руку. – Помоги!..

Николай снова посмотрел вверх и, придерживая больное колено, пополз к камню. За ним лежал худой человек с лысой макушкой.

– Ты кто?

– А ты не знаешь? Вместе столько дней. Твоего старшего приятеля прибивали к кресту… Помоги.

– Что с тобой?

– Осколком зацепило. Видишь? – Человек показал распоротую ягодицу. – Стыдоба, конечно, но что делать. Из-за этого сюда и свалился. Здорово там?

Николай покачал головой, потом сорвал горсть травы и предупредил:

– Я попробую кровь стереть, чтобы понять…

– Давай.

Николай провел травой по ране.

– Что там?

– Мясо видно.

Вверху простучала автоматная очередь. Николай, прижавшись к камню, замер: боевики расстреливали оставшихся в живых рабов и ножами добивали раненых.

– Уходить надо, – прорычал бородач с раненой рукой. – Вертушки могут десант выбросить. Наших с собой, остальных в пропасть.

– Там четверо наемников убито, – сообщил ему подошедший боевик. – Один араб. Он тоже мусульманин, как же мы его…

– Берем чеченцев! – рявкнул бородач. – И быстрей!

Николай, отталкиваясь здоровой ногой, волок за собой раненого. Полз очень медленно. Часто останавливался и обессиленно лежал несколько минут.

– Парень, – промычал во время очередной остановки раненый. – Оставь меня, уходи. А то вдвоем мы не…

– Прощай, – услышал он тихий голос.

– Подожди! – приподняв голову, испуганно воскликнул раненый. – Не бросай меня. Слышишь? Я не смогу! Слышишь?

Николай молча полз вперед.

– Парень! – снова услышал он. – Не уходи! Слышишь? Не оставляй меня!

– Заткнись, услышат.

– Не бросай меня, пожалуйста.

– Да закрой рот, – опасливо посматривая вверх, приглушенно бросил Николай, – или я тебе башку расшибу! – Схватив камень, замахнулся, но уронил руку с камнем, заплакал и ткнулся лицом в каменистую почву. – Не уйти нам вдвоем, – всхлипывая, проговорил он. – А я больше не могу у них быть. Я готов на что угодно, лишь бы им не попасться. Не уйти нам с тобой, понимаешь?

Раненый тоже плакал. По грязным щекам сползали

слезы.