Сергей Соболев - Охота на крыс

Несколько раз между ними случались крупные размолвки, в основном по вине ревнивого Хасана, но он же, не выдержав и недели, каждый раз умолял гордую красавицу, которая хоть и не была ему женой, но значила в его жизни гораздо больше, чем его собственная законная жена, забытая и задвинутая так, что о ее существовании даже знакомые Ливанца не подозревали, — да, умолял простить его и дарил, дарил, дарил...

Заминая их последнюю по времени размолвку, например, он преподнес Фатиме одно из лучших своих бейрутских заведений, игорный дом «Квин Саби», приносящий ежегодно свыше восьмидесяти миллионов долларов чистой прибыли.

Еще следует добавить, что Ливанец очень серьезно относится к вопросам собственной безопасности, опасаясь, причем обоснованно, покушений на свою драгоценную жизнь. На публике появляется редко и неохотно, а из европейских столиц предпочитает Париж, город, который Фатима полюбила с юности, — в одном из пригородов французской столицы им еще в начале девяностых был куплен шикарный особняк, который служит этой паре резиденцией во время их регулярных, но непродолжительных по срокам пребывания наездов в Париж.

Учитывая ревнивый характер Хасана и степень его привязанности к своей «музе», можно предположить, что не только Фатима, но и сам Ливанец нынче тоже обретается где-то поблизости — если и не в Париже, то в Западной Европе наверняка.

Погрузившись в глубокую задумчивость, Бушмин едва не пропустил самое интересное: Поляков и прекрасная ливанка внезапно оборвали светский разговор, и теперь Фатима, ранее, казалось бы, вообще не замечавшая его присутствия за столом, в упор смотрела на него своим завораживающим взглядом — все равно как удав на кролика.

Она произнесла что-то своим ровным приятным голосом, и тут же включилась в работу Натали Дешам:

— Мадам Фатима спрашивает, приходилось ли вам, Андрей, когда-либо играть в казино на деньги?

— Нет, никогда, — после небольшой паузы сказал Андрей. — Но я надеюсь, что в будущем, когда подвернется возможность, я все же решусь испытать свою фортуну.

— А в жизни? — спросила через переводчицу ливанка. — В своей жизни вам приходилось играть?

— Как и всякому другому человеку.

— Бывало такое, что на кону стояла ваша жизнь?

— Иногда.

— И вам каждый раз удавалось выигрывать?

— В противном случае я не имел бы чести, мадам Фатима, находиться в вашем очаровательном обществе...

Взгляд женщины на короткий миг стал обжигающим, но Андрей выдержал и это испытание. Потом Фатима элегантно щелкнула пальцами, как бы привлекая внимание обслуги, и что-то шепнула на ухо почтенно склонившемуся к ней официанту.

Тот появился через минуту с подносом, на котором стояла рюмка водки.

— Мадам Фатима говорит, что вам вовсе не обязательно придерживаться «сухого закона», — с нотками обеспокоенности в голосе сказала Натали. — И еще... Она спрашивает: за что пьют там, откуда вы приехали, и за что вы хотели бы выпить здесь, в этой компании?

Он встал из-за стола, взял рюмку с подноса, затем выпрямился во весь свой гвардейский рост. Поляков тем временем смотрел на него с беспокойством, а Фатима с легким любопытством: как-то он выкрутится из положения, этот их новый знакомый?

— Я хочу выпить за приятное знакомство, — сдержанно улыбнувшись, сказал Бушмин. — Что же касается всего остального... Если бы вы были, мадам, там, откуда я не так давно выбрался, то я сказал бы вам при случае примерно следующее...

Дождавшись, пока Дешам переведет его слова, он закончил свой тост:

— Все будет нормально, мадам Фатима. Все будет хорошо.

И, как водится в таких случаях, выпил рюмку до дна.

Ужин в «Серебряной башне» занял всего около полутора часов. Когда они попрощались с ливанкой и загрузились в свой лимузин, Поляков, как-то странно посмотрев на него, сказал:

— Кажется, все прошло удачно.

— Надеюсь, я не испортил обедни? — поинтересовался Бушмин. — Наверное, я не должен был выпивать в ее присутствии...

— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Поляков. — Этот эпизод вовсе не важен... Гм... Пока что, Андрей, вы подтверждаете данную вам из Москвы характеристику, и думаю, что можете взлететь довольно высоко...

Бушмин невольно коснулся груди, где у него в карманчике был спрятан квадратик глянцевой бумаги с тисненной золотом эмблемой казино «Квин Саби» и парой телефонных номеров.

«Если надумаете сыграть по-крупному, месье Михайлофф, милости прошу к нам в Бейрут...»

— Что дальше? — спросил Бушмин. — Обратно, я так понимаю, вы пока меня не отправляете? Сергей Николаевич... Фатима, конечно, прелестная женщина, но я рассчитывал на встречу с совершенно другими людьми.

— Всему свое время, Андрей, — с нотками показного дружелюбия сказал глава парижского бюро. — Отдыхайте, развлекайтесь как угодно, короче, вы наш гость! А чтобы вы, Андрей, не потерялись ненароком в огромном городе и чтобы не заскучали без компании, я целиком и полностью передоверяю вас заботам нашей милой Натали...

Рейндж, коротавший время на пустынном пляжике, успел уже было заскучать, когда на берегу бухты появилась наконец целиком вся женская компания.

По правде говоря, он ожидал увидеть здесь одну лишь Викторию, но они почему-то приперлись сюда все вчетвером.

И не пешком добрались, как Мокрушин, а приехали. На ярко-красном «Феррари», за рулем которого сидела не кто-нибудь, а сам «объект», слежка за которым должна помочь ему, Рейнджу, а вовсе не Леону или любому другому из «чистильщиков» решить проблему если и не всего «Белого братства», то хотя бы такой значительной фигуры, как оружейный магнат Эрих фон Манхейм.

Стало быть, его агентессы решили применить какую-то другую тактику. Теперь, когда и Вика законтачила с немками — когда только она успела? — у них сформировался любовный треугольник.

А может, даже «квадрат», потому что охранница, хотя и смахивает на «качка», тоже принадлежит к лесбийским кадрам.

Полевые агенты Марго и Виктория, должно быть, знают, что они делают. Их ведь специально обучали разным «штучкам» и прежде всего тому, как следует обращать человеческие слабости себе на пользу и как, в какой среде сподручнее всего добывать массу полезной для их службы информации.

Разом захлопали дверцы спортивной тачки, и вся компания, громко и возмущенно переговариваясь о чем-то, выбралась наружу, на пустынный берег бухты.

Как он и предполагал, никто из четверых даже не посмотрел в его сторону. У них назрела какая-то бабская разборка, и, судя по их порывистым жестам и громким запальчивым речам, они выбрались в этот дикий девственный уголок Черногории, затерявшийся где-то среди причудливо изломанной береговой черты Адриатики, чтобы перетереть здесь какие-то свои междоусобные дела.