Евгений Сухов - Бубновый туз

— Что же ты так оплошал, Гурьянушка? Разве я тебе никогда не говорил, что никому не доверяю?

Гурьян захрипел, видно, пытаясь что-то ответить, а потом дернулся и замер.

Кони остановились. Кирьян спрыгнул на мостовую и, приподняв воротник, торопливо пошел по улице. Надо будет пересмотреть свои приметы — оказывается, не всякая встреча с чекистом — зло.

— Живут же люди! — восторженно воскликнул Емельяныч, вращая крупной головой. — Вот она, несправедливость-то, — одним, получается, все, а другим только ошметки с барского стола. Торопиться не буду, все сложу! — восторгался Иван Емельяныч. — Вон какие шикарные подсвечники. Надо бы их поаккуратнее устроить, чтобы добро не попортить. Они сейчас на рынке хорошо идут.

Мария сидела в углу комнаты со связанными руками. Она привезла в эту квартиру на Поварской, чтобы потянуть время. Может быть, ее уже ищут…

— Обманула ты меня, девонька, ведь нет золотишка, что твой дружок прятал. Где же оно?

— Я ничего не знаю!

— Не знаешь, значит? Может, ты скажешь, что это не он магазин Брумеля выпотрошил?

— Вы обещали меня отпустить. Я показала только то, что знала. Больше он мне ничего не говорил. Вы же обещали…

Кашин невесело хмыкнул:

— Не беспокойся, девонька, отпущу тебя… Куда и остальных отпускал. Так что не кликай на себя.

Емельяныч умело связывал узлы. Было заметно, что в этом деле он изрядно поднаторел. Вещи подбирать толково — платья с костюмами в одну сторону, фарфоровые статуэтки — в другую.

— Кажись, все, — спокойно объявил он, когда выгреб из шкафа все подчистую. — Ну что, девонька, убивать тебя надо. А может, попозже тебя порешить. Поживу здесь, жранины вроде достаточно. Да и приятность одна, когда рядом такая аппетитная баба находится. Ну что, девонька, не возражаешь против моего присутствия? — весело спросил он. — Молчишь, значит, не возражаешь. Мужик я справный, обижаться не будешь. Ведь про эту квартиру вряд ли кто знает. А Кирьяну сейчас не до нее.

— Какой же ты все-таки зверь!

— Хе-хе-хе! Это как посмотреть.

На лестнице послышались голоса, а потом в дверь решительно постучали:

— Открывайте, милиция!

Сарычев подошел к группе красноармейцев, стоящих в оцеплении, и, представившись, отозвал их командира в сторону. Слегка вытянувшись, молодой парень в буденновке внимательно выслушал начальника московской Чека и коротко ответил, утвердительно кивнув. Сарычев слегка похлопал его по плечу и вернулся к чекистам:

— Разделимся на две группы. Вы пойдете через парадное, а я через черный ход.

— У вас есть ключ? — удивился Рубцов.

— Имеется. — Сарычев не стал вдаваться в подробности. — В подъезде постарайтесь пошуметь, чтобы он насторожился. А потом постучите в дверь и скажите, что милиция. Вам все ясно?

— Да.

— Тогда приступайте!

Сарычев проследил за тем, как чекисты плотной группой двинулись в сторону подъезда. Хлопнула дверь, группа вошла в подъезд. Поднимались по лестнице шумно, громко разговаривая.

Все, пора!

Обогнув угол дома, Сарычев подошел к узкой двери. Наверх вела узенькая крутая лестница. Было темно, ступеньки еле видны!

Игнат достал спички, чиркнул о коробок. По углам площадок был навален какой-то мусор, вдоль стен стояли пустые бутылки. Ладно, идти можно.

Стараясь не шуметь, Сарычев поднялся на второй этаж. Вот и нужная дверь. Достав ключ, он вставил его в замок. Выдохнул с облегчением, когда ключ мягко повернулся и замок, негромко щелкнув, открылся. Слегка толкнув дверь, Сарычев вышел на балкон, опоясывающий дом. Сделав несколько шагов, он увидел через окно просторную комнату, на полу которой лежали большие тюки, а между ними стояли Емельяныч с Марией.

— Уходите все! — истошно кричал он. — А то замочу вашу сучку.

Прижав предплечьем горло Марии, он уткнул ствол пистолета ей в висок и пятился в сторону окна. Сарычев видел, как растрепавшиеся волосы падали на лицо Марии. Подкашиваясь в коленях, она покорно следовала за Емельянычем.

В дверях Сарычев рассмотрел Самохина, оцепеневшего от ужаса. А рядом, с такими же растерянными лицами, стояли еще трое чекистов.

— Назад! — Емельяныч рванул на себя Марию и крепко ткнул стволом револьвера ей в висок. — Стоять!

Его рука крепко сжимала пистолет, палец уверенно лежал на спусковом крючке. Более безобразной руки Сарычеву видеть не приходилось. Поросшая длинными рыжеватыми волосами, побитая узловатым артритом, она скорее напоминала лапу какого-то диковинного животного. А потому револьвер, который он сжимал, выглядел особенно устрашающе. Достаточно было всего лишь крохотного усилия, чтобы Мария рухнула на пол с простреленным черепом.

— Отойдите от двери. Считаю до трех! Раз…

Первым в глубину коридора отступил Самохин, за ним неохотно попятились другие. Дверной проем освободился.

Игнат понимал, что Кашин не выпустит Марию живой. Совершенно не тот типаж. Протащит ее по лестнице, спустится во двор и, пристрелив, попытается затеряться в проходных дворах, напоминающих лабиринты.

До двери всего каких-то пять шагов. Следовательно, времени на раздумья не оставалось. Кашин, продолжая крепко сжимать Марию, направился в сторону двери. Приподняв револьвер, Сарычев отыскал на его затылке небольшой завиток немного повыше шеи. Тот даже не догадывался, что в этот самый момент костлявая дышит ему в затылок. Что-то в этом было противоестественное — стрелять в человека, который совершенно не подозревает о том, что через секунду умрет. Но, вспомнив его хищную заросшую лапу, Сарычев нажал на курок.

Череп Кашина взорвался, как расколовшийся арбуз. Брызги крови, мозга, мельчайших костных осколков заляпали стены. Кашин, сделав самый крохотный в своей жизни шаг, ткнулся лицом в пол.

— Лежать! — ворвались в комнату чекисты.

«Ну вот и все», — Сарычев опустил револьвер.

Комната мгновенно наполнилась людьми. Кто-то из чекистов небрежно, носком сапога, приподнял мертвую голову Кашина. Чего там смотреть? Мертвее не бывает!

Бледная Мария стояла в окружении чекистов. Они что-то ей говорили, но, кажется, она их не слышала. Подошедший Самохин, обняв ее за плечи, слегка тряхнул, приводя в чувство. После чего бережно прижал к себе.

Балконная дверь оказалась открытой. Распахнув ее, Сарычев вошел в комнату.

— Ну чего вы встали? — прикрикнул он на суетящихся чекистов. — Барышню, что ли, не видели?

Она повернулась к Сарычеву. Секунду Игнат колебался, а потом притянул ее к себе.

— Все уладится, сестричка. Все будет хорошо.

У дверей, облокотившись о косяк, стояли Марк Рубцов и Петр Самохин. Они уже успели закурить, и Марк, пощипывая свою короткую бородку, что-то негромко рассказывал Самохину.