Евгений Сухов - Бубновый туз

Первые ряды потеснились.

— Вот так, граждане. Еще, еще!..

Петр привычно обшарил карманы длинного пальто:

— Ого, что-то тяжелое.

— Это портсигар, — процедил сквозь зубы франт.

— Сейчас поглядим. — Сунув руку в карман, Самохин вытащил тяжелый серебряный портсигар. — Точно, не соврал… А здесь что у тебя? — ощупал он пальто спереди.

Франт слегка подался вперед.

— А ну не дергаться! — сурово предупредил его Кравчук. — А то я тебя быстро продырявлю.

— Пальто расстегни.

Тонкие пальцы франта нервно пробежали по пуговицам, пальто распахнулось.

— Не дергайся. Ноги шире. Вот так!

Петр уверенно сунул руку во внутренний карман пальто и вытащил револьвер.

— Хм… А это, по-твоему, коробок спичек?

— Так получилось, — неловко принялся оправдываться франт. — Время сейчас неспокойное, мало ли… А так показал, и сразу разговор кончен. Да он у меня и не стреляет. Хотите покажу! — протянул он руку.

— Назад! — придержал его Кравчук. — А теперь руки за спину. Вот так, пошел! Ну чего столпились, товарищи? — прикрикнул он на толпу, которая, казалось, сбежалась сюда со всего вокзала. — Ничего особенного не произошло. Всем расходиться!

Белобрысый красноармеец привел в кабинет молодого мужчину в длинном пальто и дорогом темно-коричневом костюме. Тот держался уверенно, с подчеркнутым равнодушием.

— Садитесь, — указал Сарычев на стул напротив своего стола.

Поблагодарив легким кивком, задержанный уверенно сел.

Раскрыв паспорт, Сарычев прочитал:

— Сеничкин Владимир Петрович. Что же это вы с оружием-то ходите? Неужели порядков не знаете? Время сейчас непростое. За такое очень строго могут спросить.

— Да бес попутал! — в отчаянии воскликнул Сеничкин. — Во дворе валялся. Ну я его и поднял. Хотел в милицию отнести, а потом забыл.

— А карман-то не оттягивало? Все-таки не пять копеек.

— Да разве думаешь об этом? Лежит себе, ну и ладно.

— И куда же вы направляетесь, Владимир Петрович?

— В деревню, тетку надо навестить.

— А в какой деревне она живет?

Подбородок Сеничкина чуть дрогнул, но ответил он уверенно:

— Деревня Макеевка.

— Вот как! — обрадованно воскликнул Сарычев. — А я ведь там всех хорошо знаю. У меня там брат живет. Как зовут вашу тетку?

— Маруся… Наумова.

— Что-то припоминаю. Она случайно не в том доме живет, что около леса?

— В нем. Так отпустите? Ну виноват я, надо было сразу отнести к вам револьвер.

— Хватит ваньку валять! — строго сказал Сарычев. — Нет в Макеевке леса. Да и Маруси Наумовой тоже нет. — Тряхнув паспортом, он добавил: — Кто это тебе фотографию-то заклеивал? Уголок-то топорщится. Да и печать размазана. Начнем все сначала — кто ты такой?

— Раскусил ты меня, начальник. Голубятник я. Бывает, на чердак залезу, бельишко сопру, вот тем и живу.

— А свое пальто ты, значит, на старое бельишко выручил?

— Здесь мне просто повезло. На барахолке я его купил. Новое досталось. Я его только почистил малость, да и надел.

— А кровь эта откуда на рукавах? — ткнул пальцем Сарычев.

Страх, мелькнувший на лице Сеничкина, через мгновение сменился отчужденно-равнодушным выражением. Сарычев видел, что ему очень хотелось посмотреть на рукав. Вот голова слегка наклонилась, но неожиданно его веки прикрылись, и, вскинув подбородок, он процедил, едва скрывая злобу:

— На понт берешь, начальник! Видал я таких.

Сарычев довольно хмыкнул:

— Не сомневаюсь. Значит, все-таки с чалкой знаком.

— По молодости получил судимость, честно скажу, — приложив руки к груди, покаялся задержанный. — Из авоськи у одной тетки два огурца стащил. Но больше ничего не было, как на духу говорю!

— И как же тебя звать?

— Болдырев Сергей. Кликуха Гнедой. Спереть я могу, но вот чтобы из «нагана» в кого пальнуть, это никак! Не мокрушник я!

— Тогда почему же ты прятался? Куда свалить решил?

— Да разве я прятался? — возмутился жиган. — Стоял просто.

Сарычева не оставляло смутное ощущение, что он уже встречался с этим человеком, вот только он никак не мог припомнить, при каких обстоятельствах это произошло. Ясно одно — их встреча была короткой, он даже не успел придать ей должного значения. Возможно, что они повстречались мельком…

Стоп! Мельком.

Выдвинув ящик стола, Сарычев вытащил из него кепку.

— Вот, возьми, надень, — потребовал Сарычев.

— А это еще зачем? — удивился жиган.

— Надень, говорю!

— А, понимаю, значит, даришь, начальник. Стало быть, я тебе так понравился, что ты мне решил свою кепку пожаловать. Пальтишко с чужого плеча имеется, теперь вот кепчонка. Эх, разживусь!

— Хватит базарить!

— Только я ведь таких не ношу, не мой фасон. Если только из уважения к тебе, начальник, — напялил он кепку на лоб.

Вот теперь туманный и расплывчатый образ обрел форму, Игнат уже не сомневался в том, что это именно тот самый тип, который выслеживал его в трамвае. Он припомнил даже его шаг — крадущийся, мягкий. Так передвигается только один зверь — рысь, место для следующего шага кошка подбирает тщательно, из боязни угодить лапой в капкан.

Сидящий перед ним человек был из породы самых отпетых хищников. Вряд ли он способен на милосердие. Такие никого не щадят.

Широко улыбнувшись, Сарычев спросил:

— Я у тебя вот что хотел спросить, а огурцы-то вкусные были?

— Какие еще огурцы? — не понял жиган.

— Те самые, что ты у тетки стырил.

Пришел черед улыбаться Гнедому. Лицо его так и светилось: «Провел я тебя, начальник!»

— Не помню, давно это было. Но, кажется, сладкие. С аппетитом, помнится, ел.

— Хватит дуру ломать! — грохнул кулаком по столу Сарычев. Портсигар, лежавший на краю стола, слегка подпрыгнул и со звоном упал на пол. — Где Кирьян?!

— Не знаю я никакого Кирьяна!

— Сними кепку, — сорвал Сарычев с жигана головной убор. — Может, ты и меня не знаешь? Я-то тебя сразу узнал. Сначала ты меня в трамвае пас, а потом у подъезда караулил. Тебе Кирьян велел убрать меня?!

— Не было этого, — попытался приподняться жиган.

— Сидеть! — опустил руку на плечо жигана стоящий за его спиной красноармеец.

— Тогда почему ты за мной ходил? От безделья, что ли, шарахался?! В общем, так, — спокойным голосом продолжал Сарычев. — Даю тебе сутки, чтобы подумать. Если за это время ничего не вспомнишь, поставлю тебя к стенке. У нас здесь не богодельня. Увести!

Сарычев остался один. Хотелось закурить. Портсигар, раскрывшись, лежал на полу, и папироски, выбившись из-под резинки, торчали веером. Подняв портсигар, Сарычев вытащил папиросу. Осмотрел внимательно портсигар — как будто бы обошлось без царапин. Вещь красивая, памятная. Будет жаль, если поломается.

Закурив, Сарычев вспомнил о том, как однажды пришлось стать обладателем золотого портсигара. Вот это была вещь! Даже расставаться с ней не хотелось. Тогда он только вступал в должность начальника московской Чека и должен был внедриться в банду Кирьяна Курахина. Перед внедрением его экзаменовал сам Дзержинский и остался очень доволен результатами перевоплощения Сарычева. А ведь, по существу, тогда он ходил по краю гибели, и любая случайность могла стать для него роковой. Окажись, например, в банде кто-нибудь из питерских жиганов, и ему просто не дали бы возможности выйти из блатхаты. Накинули бы удавку на горло, да и выбросили труп куда-нибудь бы в Москву-реку. Никто бы не нашел! Вот тогда-то он и красовался шикарным золотым портсигаром, выданным ему под расписку в Чека.