Дэвид Моннери - Боснийский ад

Эдди нравились такие моменты, когда предстояло двигаться по горам почти в полной темноте, прислушиваясь к каждому звуку, жить каждой минутой такой жизни. Как и Крису. Ему нравилась даже сама мысль о том, что каждый раз он оказывается в месте, где еще никогда не бывал. Пусть даже таковым местом является и этот невероятный город Сараево. Чертовски трагический, конечно, но очаровательный. Выглядел он совсем не так, как представлял себе Крис, да, впрочем, ни один город никогда не соответствовал картине, нарисованной его воображением.

Единственное, о чем он сожалел, — о нехватке времени в этой операции для наблюдения за птицами, да и мало их тут было. У Сплита — обычные прибрежные виды Средиземноморья, а уж в Сараеве он и того не видел. «А вот это уже свидетельствует об их разуме, — подумал Крис. — Ну какая же птица в здравом уме захочет зимовать в городе, подвергающемся непрестанному артиллерийскому обстрелу? Хотя, коли они двинулись к Завику, кто знает, что удастся увидеть? Может быть, даже орла Бонелли?»

Находящийся в двадцати ярдах впереди Клинок размышлял совсем о другой птичке. Перед ним шла Хаджриджа. И хоть она была закутана так, что скорее напоминала медведя, воображение лондонца разыгралось вовсю. Ни напяленная на нее одежда, ни груда снаряжения не могли лишить грациозности ее походку, а выбивающиеся из-под шерстяного вязаного шлема пряди волос выглядели необыкновенно женственно. Внешне она немного напоминала ему Морин, что само по себе было не больно хорошим предзнаменованием.

Морин была на пару лет постарше Хаджриджи, занималась терапией и жила в Херефорде, разведенной, с шестилетним сыном. Она и Клинок познакомились в пабе и сразу понравились друг другу. Вообще-то особых общих интересов у них не было, но секс у них получался великолепный, а к пареньку он здорово привязался. Через три месяца они решили пожениться. Он никогда еще не был так счастлив. Он даже не огорчился по-настоящему, когда мать объявила, что выходит замуж и уезжает в Австралию по крайней мере года на три.

А потом, что называется, «обвалилась крыша». За месяц до намеченной свадьбы Морин взяла свое слово назад и сообщила, что из-за сына должна вернуться к мужу. Клинок думал, что тот живет в Лондоне, но, как выяснилось, муж ее уже несколько месяцев как вернулся в Херефорд.

Спустя шесть недель в Австралию уехала мать, с которой он всегда был очень близок. Впервые в своей жизни Клинок ощутил неопределенность собственного нахождения в пространстве и времени.

Все это произошло два года назад, и за прошедшее время положение вещей не сильно изменилось. У него появилось ощущение быстротечности времени, и он начал размышлять над прошлым, чем никогда раньше не занимался. Работа его в тренировочном центре была интересной, даже волнующей, но, казалось, не вела никуда, кроме как к приближающемуся уходу в запас. Тем более что постепенная потеря прошлой беззаботности казалась ему в какой-то степени деградацией его как солдата.

Впрочем, пока признаков этой деградации он еще не замечал. А может, только потому, что перед глазами стоял пример Дохерти. Но все же старое волнение, вызванное выходом на задание, он продолжал ощущать. «Черт побери, — думал он, — Дохерти отхватил же себе жену в Аргентине — на этот раз моя очередь. Хаджриджа, ты предназначена мне», — безмолвно сообщил он ей в спину, и в тот же момент, словно услыхав его слова, она повернула к нему голову и улыбнулась. Клинок подумал, что гораздо интереснее было бы увидеть ее при солнечном освещении и с чуть меньшим количеством одежды на теле.

Находящийся почти в хвосте колонны Дама наслаждался темнотой. Он всегда предпочитал город сельской местности, и огромные пространства, перед которыми большинство людей зачарованно открывали рты, он воспринимал с каким-то неловким чувством. Он не любил, когда чего-то было очень много. Это попахивало вечностью. И он старался избегать таких сцен, и темнота зачастую помогала ему в этом.

Он вспоминал прошедшую ночь и тех двух людей, убитых им у высотного здания. Они уже никогда не узнают, кто победил в этой войне, и вообще больше ничего не узнают. И не увидят они появления первого боснийца на песенном конкурсе Евровидения. Жизнь просто закончилась для них, вот и все.

И где же они теперь? Как-то трудно было себе представить этих людей на небесах, но сомневался он и в том, что они настолько плохи, что будут бесконечно жариться в аду.

В гостинице «Холидэй» он просмотрел путеводитель по Югославии и вычитал там о местечке под названием Междугорье, находящемся в пятидесяти милях отсюда на юг. В 1981 году шесть деревенских подростков увидели там явление Девы Марии, и место это стало внезапно местом паломничества, не говоря уж о привлекательности его для туристов.

Дама не мог поверить, чтобы кто-то вообще мог увидеть такое явление, но ненамного легче было поверить и в то, что шесть пареньков из грязной деревушки вдруг додумались до такого обмана. И что самое странное, явления эти повторялись с завидным постоянством, особенно по понедельникам и пятницам.

Он посмеялся, когда прочитал об этом, — уж больно отдавало враньем, но потом задумался: коли никто из тысяч паломников не опровергал явления и не называл все это дело надувательством, что же тогда? Или они так отчаянно хотели увидеть явление, что действительно видели его? Может быть, вера и есть разновидность отчаяния? Тогда бы он понял. Ведь понимал же он, что смерть — это еще не конец всего, иначе какой же вообще смысл в жизни? Должна же быть расплата, ответ за все, что ты сделал. Должно же быть место, где ты очищаешься от всего.

Тропинка медленно, но неуклонно вела их вверх, петляя по краям впадин, минуя большие рощи хвойных деревьев, цепляющихся за склоны. Чем выше поднимался отряд, тем глубже был снег и тем явственнее становился остававшийся за ними след. Радовало то, что, судя по всему, давно уже никто не пользовался этой тропой, по крайней мере после последнего снегопада, прошедшего два дня назад.

Дохерти и Хаджич договорились делать привал во время перехода примерно каждые два часа. Сейчас их колонна находилась примерно в двух сотнях футов от гребня, и два командира сочли уместным выслать разведчиков, чтобы оценить ситуацию. Отправили Криса и Калтака.

Они вернулись менее чем через пятнадцать минут с обнадеживающей информацией. Все огневые расчеты сербов покинули позиции, очевидно, для того, чтобы подкрепиться и обогреться, оставив город без наблюдения. Два ближайших кострища артиллеристов находились в паре сотен ярдов к западу от тропы, а другие — еще дальше на восток. Так что можно было совершенно спокойно проскользнуть между ними.