Андрей Воронин - Слепой. Лунное затмение

— Хорошо, давай выкладывай «дело».

— Вот что предпринять, когда вдруг все, что построил, рассыпалось прямо в руках?

— Для начала понять, что построил ты не то, что думал, что строишь.

— Мудрено, но все равно не легче. Что делать-то?

— Попробую объяснить. Видимо, то, что ты построил, предназначалось не для того, на что ты планировал это употребить, а значит, оно было нежизнеспособно в этом твоем мире. Видимо, зачем-то оно было тебе нужно, раз построилось, но твое осознанное намерение хотело перетянуть это в другой мир, не в тот, для которого это было предназначено…

— Эмма! Прекрати! — перебил ее Оборотень. — Ты же знаешь, что у меня сильные мышцы, а не мозг. Со мной надо как-то попроще.

Женщина обреченно вздохнула на том конце связи.

— Что предпринять? Да раз уж что-то расползлось в разные стороны: предмет оказался не там, где ты построил для него место, то вернись в какую-то точку, где могло случиться это раздвоение. Может быть, там ты найдешь другой, правильный путь.

— Ну, в этой речи я, если напрягусь, уже смогу что-то понять. По крайней мере, тут есть указание на конкретные действия. Нам, солдатам, надо давать поменьше ребусов на размышление. Нам надо давать уже готовые указания к действиям.

— Но, даже правильно вернувшись в точку начала, ты, не осознавая, что именно ты выбираешь, к чему действительно стремишься, снова можешь уйти в сторону. Так что лучше бы тебе подумать.

— О’кей, золотая моя, я постараюсь. Спасибо.

— Вообще-то, Стас, я не удивлена, что у тебя разлад пошел.

— Что ты от меня скрываешь?

— Я не скрываю. Я тебе сказала сразу. Буквально вот-вот будет лунное затмение, а для тебя, как для родившегося под красной луной, этот период довольно сложный. Ты думаешь, тебя просто так назвали Оборотнем? От нечего делать?

— Просто потому, что под полной луной ходят оборотни. Это — легенды.

— Легенды — это тайные знания, переданные в зашифрованных образах. А имена к людям цепляются те, которые отражают их сущность. Твоя сущность в оборотничестве, в том, что у тебя две сущности. Считай, две судьбы. У тебя может случиться перелом, и он может быть тяжелым.

— Хорошо, Эмма, я буду иметь в виду. Спасибо.

— Ты меня не услышал.

— Не знаю, что ответить тебе на это. Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Ладно. Надеюсь, до свидания.

— Бывай! Свидимся.

Оборотень, выключая телефон, хмыкнул с сарказмом. Вернуться к началу разлада, вспомнил он указания колдуньи. Ну что ж, разлад начался… может, утром. Точно, все началось, когда позвонила жена Петрова. Лена отреагировала странно. Парень решил срочно повидаться с Леной, а поскольку рабочий день еще не закончился, то навестить ее в офисе будет правильно еще и для того, чтобы пообщаться с Игорем. Возможно, увлекся Оборотень поисками точки отсчета, то самое начало, про которое говорила Эмма, как раз в кабинете и находится.

Игоря Столыпина удалось увидеть только издали и мельком. Как раз тогда, когда Оборотень подъехал и парковался, из главного входа стремительно вышел (даже скорее вылетел) Игорь и тут же исчез в подкатившем к нему автомобиле. Оборотень не успел даже подумать о том, что неплохо бы его перехватить, и уж тем более он не успел ничего предпринять. Помахав рукой вслед быстро растворяющейся вдали точке, которая еще недавно была машиной Столыпина, парень вышел и побрел в офис. «По крайней мере, — подумал он, — Лена никогда не уходит раньше своего начальника. Значит, она еще наверху».

Дверь в приемную была открыта, девушки в комнате не было. Оборотень зашел и осмотрелся, заметил, что открыта дверь в кабинет, и направился туда, но еще на подходе понял, что Лена с кем-то разговаривала, похоже, что по телефону.

— Нет, дорогой мой, меня это не устраивает. Если ты мне ничего не должен, то я тебе тем более!

Оборотень замер, не решаясь войти. Но и отойти, чтобы не слышать, ну или, точнее, чтобы не подслушивать чужой разговор, он не мог. И это было даже не любопытство. Это было какое-то интуитивное, профессиональное чутье. За той дверью сейчас выползало наружу что-то тайное, скрытое, а он обязательно должен был знать все, иначе картина получалась неполная, зыбкая.

— Да с чего ты взял, что я должна была? А на каком таком основании я могла предположить, что ты меня любишь? Ты испарился, будто не бывало тебя!

Это не мог быть Столыпин. Он только что ушел, и нет повода Лене тут же выяснять с ним отношения. Тем более это не мог быть ее брат. Нет, не мог. Она говорила явно не про братскую любовь.

— Слушай, для меня все выглядело так, будто ты меня бросил… Конечно, конечно, я понимаю, что дело ты не бросил, но ты мог бросить меня у Маркова, то есть Столыпина! Потому что я тебе не нужна! Потому что у тебя дела пошли и мы уже не нужны!

Оборотень напрягся, боясь упустить хотя бы звук или даже вздох. Он ждал более веского подтверждения своей догадке, чем набор эмоциональных слов.

— Что значит «так хорошо, что ты уже все закончил»? Куда улетаешь? Ты говорил, что берешь меня с собой! Откуда я знаю, Дима, зачем ты звонишь? Три недели пропадал, сейчас вдруг взял и объявился… В твоих планах и идеях даже черт ногу сломит. Может, тебе что-то надо от меня, Петров? Точнее, от Столыпина! Я-то уже и надеяться перестала на то, что ты меня вообще еще помнишь! Выкладывай уж, какое шпионство для тебя совершить? А я подумаю. Но цену заломлю, будь уверен. Мне надоело быть для тебя дурной девочкой за сюси-пуси. Хочу нечто существенное, такое, что со мной останется, даже если ты снова испаришься, как утренний туман!

Оборотень краем глаза быстро глянул на коммутатор: на нем не горела ни одна лампочка. Значит, Лена говорит с мобильного телефона. Надо будет, пометил он у себя в голове, подсмотреть последний номер. Оставалось надеяться на то, что она его не сотрет на всякий случай. Нет, не должна, она же не предполагает, что кто-то сейчас следит и подслушивает. И в этот момент он услышал такое, отчего у него сами собой сжались кулаки.

— Нюх у тебя, Дима, всегда был острее, чем у собаки. Ты прав, у тебя на хвосте сидит человек по заданию Игоря… И почему я должна тебе это взять и рассказать?! Ты вспоминаешь о любви только тогда, когда вдруг становится нужно тебе что-то из утилитарного перечня… Конечно же, я знаю его. Да, конечно, могу описать. Нет, милый мой, слов, даже самых нежных, тем более по телефону, уже мало. Хорошо, слушай. И знай, что я не отступлю ни на полшага и торг неуместен. Либо да, либо нет!

Оборотень перестал дышать, почти просунувшись в довольно узкую щель между стеной и дверью.

— Мы летим с тобой. Я и Влад. Да, Дима, я и Влад. И ты покупаешь билеты нам обоим. Я буду жить с тобой. Влад — первое время с нами. Потом устроится… Потому такие жертвы, что я знаю, где он наступит тебе на хвост, а ты нет. Ты не сможешь упредить его шаги, потому что ты его в глаза не видел. Ты не готов. В моих руках, дорогой мой, твоя безопасность. И я знаю, что ты это понимаешь… Хорошо, умница. Вот когда я увижу билеты, тогда и расскажу.