Иван Стрельцов - Спецназ не сдаётся

Тимур молчал, размышляя про себя: «Война — комбайн смерти, и рано или поздно все в него попадем. Хуже всего го, что она выкашивает сейчас тех немногих, кто, кроме профессионализма, был еще и патриотом. На смену им приходят безграмотные (в военном деле) крестьяне и арабские наемники, которым по большому счету плевать на Чечню, а воюют лишь потому, что ничего другого не умеют делать...»

Не дождавшись реакции Тамерлана, президент проговорил:

— Есть мнение торжественно похоронить Мирзо и командира арабских добровольцев здесь, в горах. После войны мы устроим мемориал в честь павших героев...

«Заговорил прямо как во времена коммунистического застоя: «есть мнение», чье мнение? Гонзы? Бабая? Так им наплевать, что будет с их трупами, не говоря уже о других. Или, может, это мнение тех прихлебателей, которые гордо себя называют «Генеральный штаб фронта сопротивления»?.. Так кого интересует их мнение, шакалы. Скорее всего Ушастый мне это говорит для того, чтобы включить в список положительного мнения на увековечивание памяти павших героев. Сколько их еще будет павших, и к тому же неизвестно, будет ли победа. Удастся ли принудить Россию к новому Хасавюрту?» Но уже в следующую секунду Тимур откинул эту мысль, как крамольную. Если он сам не верит в победу повстанцев, тогда к чему было затевать проведение операции? Зачем нужна была гибель бойцов Джавдета, зачем нужен был тайный переход по горам (с риском быть изнасилованным одичавшими «индейцами). Можно было преспокойно жить в Москве, ждать сообщений с гор и оттуда наблюдать за течением боевых действий в Чечне. Но он приехал, значит, уверен в успехе операции, потому что все учтено.

— Когда намечена процедура похорон? — наконец произнес Тимур, поняв, что президент ждет его ответа.

— Мы положили трупы в ледник. Когда соберутся бригадные генералы, тогда торжественно и похороним павших.

Тимур вышел от президента через полчаса, внимательно выслушав прожекты на тему процедуры похорон. Все это напоминало уже немного подзабытые траурные советские церемонии, естественно, с национальным колоритом. Подобное мероприятие Ушастый хотел запечатлеть на видео, но резидент его отговорил, мотивируя тем, что на пленку могут попасть не только лица полевых командиров (которых Ушастый с пафосом называл бригадными генералами), но и фрагменты местности. И если подобная кассета попадет в федеральную разведку, то не исключено, что чекисты смогут из этих фрагментов сложить картину. Тогда можно ожидать всего...

Немного подумав, Ушастый согласился с его мнением. Подземные галереи, подобно запутанным лабиринтам, тянулись на десятки километров, где несведущему человеку ничего не стоило заблудиться. Чтобы избежать подобной неприятности, за Тамерланом Гафуровым был закреплен молодой парень, хорошо ориентировавшийся в здешних переходах.

Высокий, худощавый проводник с лицом, покрытым редкой черной растительностью, был человеком неразговорчивым. Выслушав, куда надо попасть московскому гостю, он молча разворачивался и шел. В этот раз они пересекли центральную галерею, вышли к подъемному крану и стали подниматься вверх. Винтовая металлическая лестница под ногами гудела и мелко дрожала всем своим стальным телом.

Тусклый свет от вмонтированных в стены продолговатых светильников напоминал пунктир, позволявший лишь видеть сами светящиеся плафоны, но не чрево колодца.

Тимур уверенно шел за проводником, время от времени поглядывая" через перила вниз. Там была такая же подсвеченная бездна, которая почему-то неудержимо влекла взор резидента, и он через каждые пять-шесть ступенек снова и снова смотрел вниз. В эрудированном мозгу неожиданно вспыхнула цитата бессмертного Фридриха Ницше: «Если долго смотреть в бездну, то со временем понимаешь, что бездна смотрит на тебя». Неожиданно Тимур ощутил влекущую силу бездны...

Дальше он шел, глядя только вверх и видя при этом узкую спину в дешевом камуфляже. Наконец они достигли верхней галереи, лестница упиралась в широкую бетонную площадку, огороженную перилами из грубо сваренной арматуры. Вход в галерею прикрывала стальная дверь — переборка с замком в виде большого колеса. Ухватившись за колесо, проводник уверенно стал его вращать — раздался приглушенный щелчок и дверь поддалась.

Верхний ярус, или первая галерея, находился в нескольких метрах от поверхности. Местные остряки окрестили его «последний рубеж обороны». Здесь размещалась охрана (они жили не в индивидуальных боксах, как в центральной галерее, а в кубриках на пятьдесят человек), склады с боеприпасами и продовольствием. Боевики, находившиеся здесь, не ходили на задания, они считались президентской гвардией, и их основной задачей была охрана бункера главного командования повстанческих сил. Боевики покидали подземелье лишь для того, чтобы сменить в «секретах» своих товарищей. И в случае обнаружения федеральными войсками командного пункта все свободные от несения караульной службы должны будут занять места в специально оборудованных огневых точках, чтобы сражаться до конца. В случае обнаружения другой альтернативы у рядовых боевиков не было.

Верхний ярус представлял собой более просторный коридор с более ярким освещением. Это обусловливалось большим количеством людей, находящихся там. Хотя коридор был почти пуст. Время после утреннего приема пищи служило для повседневной подготовки.

Проводник провел Тимура через коридор, потом они свернули в какой-то малоприметный аппендикс, в конце которого находилась большая деревянная дверь с толстым войлочным покрытием.

Отворив дверь, молодой человек первым пропустил Тимура, сам зашел следом, плотно притворил за собой дверь и, скрестив руки на груди, замер, как статуя. Его миссия была завершена.

Помещение, куда зашел Тимур, оказалось стрелковым тиром: просторный, длиной около пятидесяти метров и высотой не менее пяти. В конце стены было установлено десять ростовых фигур — мишеней, выкрашенных в ядовито-зеленый цвет. Мишени были установлены на специальные тележки, управляемые при помощи тонких тросов, что позволяло регулировать дистанцию между стрелком и мишенью. На противоположной стороне от тира были установлены широкие столы, сваренные из металлического уголка, предназначенные для разборки-сборки, чистки и перезарядки оружия. На одном из столов сидел Джавдет, болтая своими непомерно толстыми ногами.

— Все готово? — спросил Тамерлан, глядя в противоположную от Гонзы сторону. Там висела стокилограммовая боксерская груша, установлена «шведская стенка», деревянная макивара, на полу расстелено татами.

— Все в полном порядке, — откровенно зевая, ответил Джавдет. — Мальчишку сейчас приведут...