Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Время идет, а твои методы не меняются, — заметил африканец. — Что ж, как говорится, спасибо за откровенность.

— Насчет методов ты неправ, — сказал Писарь. — Меняются, и еще как! Просто в данном случае не было никакой необходимости изобретать велосипед. Кажется, как раз во времена твоей курсантской молодости у нас была популярна песня с такими словами: «Нажми на кнопку — получишь результат». Я нажал, и результат налицо: мы — вот они, сидим за бутылкой водки, оба живые, здоровые и при деньгах. Чем плохо? Кстати, о водке, — спохватился он. — Чего мы ждем-то? Давай-ка дернем за встречу! Сто лет тебя, черта африканского, не видел, даже соскучился.

Отсалютовав рюмкой, он выпил ее залпом, опрокинул, встряхнул, показывая, что внутри ничего не осталось, и, вопросительно заломив бровь, взглянул на африканца. М’бутунга спокойно пронаблюдал за его действиями, помедлил еще немного, будто чего-то ожидая, поднес свою рюмку ко рту, передумал, вылил водку в пустую рюмку Писаря и только тогда выпил, крякнув от удовольствия и привычно понюхав рукав.

— Ну, ты, брат, даешь, — изумленно протянул явно впечатленный его действиями Писарь. — Видал я параноиков, но таких!.. Таких, честно скажу, не видел — по крайней мере, на воле. Да-а, поистрепались нервишки на президентской службе!

— А пожрать нету? — невозмутимо попыхивая сигаретой, осведомился М’бутунга.

— Пожрать есть, — разглядывая его, как некое экзотическое, неизвестное современной науке животное, ответил Писарь. — Холодильник на кухне, возьми, что приглянется. А то, если я принесу, ты меня пробовать заставишь. А я по ночам не ем — берегу фигуру.

— Нашел о чем беспокоиться. — М’бутунга погасил в пепельнице сигарету, но отчего-то не торопился последовать приглашению наведаться к холодильнику. — Подгонка гроба по фигуре — не твоя забота. Знаешь, Писарь, мне не до смеха. Ты не спрашиваешь, как я доехал…

— Потому что в этом нет нужды, — вставил Писарь. — Судя по обстоятельствам нашей встречи, без приключений не обошлось.

— Правильно. — Африканец наконец вынул из карманов обе руки, в каждой из которых было по пистолету Стечкина. — Видишь эти стволы? Это трофеи, добытые в бою. По дороге к тебе я убил несколько человек и угнал две машины — не дома, в Африке, а уже здесь, в России. Надеюсь, ты понимаешь, что меня вынудили это сделать. Ты можешь сколько угодно смеяться над моей паранойей, но сейчас я скажу что-то, что отобьет у тебя охоту шутить. У меня нет твоего образования и опыта, но даже я понимаю: то, что со мной случилось, возможно только в двух случаях. Первый: меня похитили, чтобы заставить отдать деньги, и сделал это кто-то, кто слишком много знает о наших с тобой делах. Это значит, что где-то рядом с тобой завелся…

Он пощелкал длинными тонкими пальцами, вспоминая слово чужого языка, которым, надо отдать ему должное, по-прежнему владел весьма и весьма прилично.

— «Крот», — подсказал Писарь.

— Правильно, «крот». Тебе все еще весело?

— Более или менее. А второй вариант?

— Второй вариант еще смешнее. Если «крота» нет, значит, все это — твоя работа. И после этого ты хочешь, чтобы я спокойно ел и пил из твоих рук?

— Соображаешь, — с улыбкой кивнул Писарь и наполнил рюмки. — И по-прежнему стреляешь без промаха… Что ж, те, кого ты убил, это заслужили — не надо было хлопать ушами. Правильно говорят: если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам.

Рука экс-президента потянулась к одному из лежащих на краю стола пистолетов.

— Давай-давай, не стесняйся, — подбодрил его Писарь. — Интересно, что ты станешь делать дальше. Обидно, наверное, будет сесть в российскую тюрьму за кражу буханки хлеба или околеть в подворотне, имея солидный счет в офшорном банке, до которого не можешь дотянуться.

— А ты что предлагаешь: сказать тебе «спасибо»?

— Для начала, — снова кивнул Писарь. — Оба названных тобой варианта отчасти верны. Под меня действительно копают, и как раз поэтому мне пришлось — понимаешь, пришлось! — обставить твой побег как похищение. Теперь, даже если кто-то пронюхает, что это именно я тебя… гм… упаковал, ему будет ясно, что ты мне не друг и не родственник. Конечно, на пальбу в своем загородном доме и человеческие жертвы я не рассчитывал, но так, пожалуй, даже лучше. Камеры наблюдения, несомненно, запечатлели твой побег во всех драматических подробностях, и теперь, если что, с меня взятки гладки: был и сплыл, и концы в воду… Спустя какое-то время — скажем, весной, когда сойдет снег, — кто-то где-то наткнется на разложившийся труп представителя негроидной расы со шрамом на левой щеке. Мои люди аккуратно позаботятся, чтобы он не остался неопознанным, и все, кого это может интересовать, узнают, что сбежавший президент Верхней Бурунды нашел бесславный конец среди бескрайних русских снегов…

— М-да, — неопределенно промолвил слегка сбитый с толку М’бутунга.

— Если бы ты, как собирался, сошел по трапу самолета с бутылкой водки в одной руке и гроздью бананов в другой, сейчас кто-то другой записывал бы на диктофон твои показания. Тебя даже пытать не стали бы — один укол, и ты уже заливаешься соловьем… Согласись, лучше быть усталым, помятым и злым, чем мертвым и обобранным до нитки!

М’бутунга поразмыслил, ухмыльнулся и, дотянувшись до бутылки, доверху наполнил рюмки. Он был злопамятен, но необидчив и, считая месть святым делом, никогда не поддавался эмоциям.

— Ладно, — сказал он, поднимая рюмку, — давай выпьем за нашу дружбу. В конце концов, на твоем месте я поступил бы так же, а может быть, и хуже.

— Тем более что способов поступить хуже существует великое множество, — согласился Писарь, в свою очередь поднимая рюмку.

Они чокнулись и выпили — на этот раз нормально, без многозначительных пауз, обмена посудой и прочих глупостей, как встретившиеся после многолетней разлуки добрые приятели. Африканец опять занюхал выпивку рукавом, демонстрируя прискорбную неистребимость приобретенных в юности дурных привычек, потянулся за сигаретами, но, передумав курить, встал и направился на кухню, не забыв прихватить свои пистолеты. Этот чудак, видимо, по многолетней привычке продолжал свято верить в силу оружия и наивно полагал, что, постоянно таская при себе ствол — или, как в данном случае, целых два ствола, — сохраняет контроль над ситуацией.

Когда он проходил мимо Писаря, тот незаметно задержал дыхание. От господина экс-президента разило сложной смесью запахов грязи, застарелого пота, дешевого табака и водочного перегара. В душ он при этом не торопился, из чего Писарь сделал недалекий от истины вывод, что во времена своего президентства этот гиббон вряд ли пах намного лучше.

— Тебе принести что-нибудь? — спросил его беглое превосходительство, притормозив в дверях.