Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

Подойдя к «мерседесу», он постучал в окно со стороны водителя. Стекло поехало вниз с мягким шорохом и едва слышным жужжанием и почти сразу остановилось.

— В чем дело? — резко и неприветливо осведомился знакомый голос. М’бутунга включил фонарик, подсветив снизу свое лицо, и недовольство сменилось искренним изумлением: — О господи! Ты в своем репертуаре, шагу по-людски не ступишь… Залезай!

— Минуточку. — Наклонившись к открытому окну, африканец обвел лучом фонарика пустой салон и только после этого, обойдя машину, забрался на переднее пассажирское сиденье. Когда он открыл дверь, под потолком автоматически зажегся матовый плафон, в свете которого неярко, но весьма красноречиво блеснул вороненый ствол направленного на водителя пистолета. — Шпалер на заднее сиденье, живо!

Водитель, оказавшийся крупным, слегка погрузневшим мужчиной с холеным, но грубым лицом человека, привыкшего к беспрекословному подчинению окружающих, криво усмехнулся, двумя пальцами выудил из-под полы дорогого пальто пистолет, подержал перед собой, демонстрируя африканцу, а затем все с той же брезгливой, презрительной усмешкой швырнул на заднее сиденье.

— Доволен? — спросил он. — Какая муха тебя укусила?

— Заводи, — распорядился М’бутунга и в свою очередь криво ухмыльнулся. — Муха… Если хочешь знать, меня покусал целый рой мух. Они вьются надо мной от самого Найроби. Поэтому я сегодня нервный.

— А тебе не приходило в голову, что это неспроста? — невинным тоном поинтересовался водитель, запуская мотор. — Мухи, знаешь ли, редко ошибаются.

— Ха. Ха. Ха, — раздельно, с неимоверной язвительностью произнес Пьер Мари М’бутунга, демонстрируя, что по достоинству оценил не блещущую новизной подначку, и расслабленно откинулся на обитую шелковистой натуральной кожей спинку.

Водитель включил фары. «Мерседес» мягко тронулся, почти беззвучно выкатился на дорогу и, набирая скорость, устремился сквозь густеющий туман в сторону Москвы. Только после этого, убедившись, что водитель целиком сосредоточил свое внимание на управлении машиной и неспособен выкинуть какой-нибудь неожиданный фортель, экс-президент Верхней Бурунды поставил на предохранитель и убрал в карман ставший ненужным пистолет.

— Подумай, сынок. По-моему, твой Быков — неплохой вариант, как ты полагаешь? — своим глубоким, прямо-таки оперным басом сказал генерал Алексеев и, не дожидаясь ответа, положил трубку.

Он все еще чему-то улыбался. Это выражение лица было ему, в общем-то, несвойственно, не говоря уже о громком хохоте, которым его превосходительство минуту назад основательно напугал подполковника Егорушкина. Впрочем, уже в следующее мгновение тяжелая, будто вырубленная тупым топором из дубового корневища, физиономия генерала привычно нахмурилась, и Егорушкин сел ровнее, глядя на начальство с подчеркнутым вниманием. При этом он старался не слишком таращиться, отчего, как сам чувствовал, со стороны сильно напоминал сыча. На протяжении трех минувших суток подполковник проспал в общей сложности часа четыре, от силы пять; сейчас время близилось к полуночи, и кофе, который Егорушкин почти непрерывно, чашку за чашкой, садил чуть ли не с самого утра, не вызывал уже ничего, кроме тошноты и сердцебиения.

— Вот и славно, — сказал Алексеев и, взяв со стола забытый стакан в массивном литом подстаканнике, хлебнул крепкого чая. Кофе он не признавал и пил его в исключительных случаях, когда этого требовали правила этикета или оперативная необходимость (что применительно к нему, как правило, было одно и то же). — Можешь передать благодарность своим ребятам, подполковник. Они отлично сработали, все вышло вполне убедительно. По крайней мере, объекты клюнули. Они уже здесь, в Москве, скрываются на квартире Спеца. О чем это нам говорит?

Подполковник напряг умственные способности. Он был далеко не глуп, но сейчас испытывал такое ощущение, словно кто-то украл у него головной мозг, натолкав вместо него в череп сырой ваты. Кроме того, он давно отвык действовать вслепую, не зная конечной цели операции, и с трудом перебарывал раздражение: ну что вы еще от меня хотите, откуда я знаю, о чем это вам говорит, и какое мне до всего этого дело?!

— Это, — сказал он, — говорит нам о том, что гражданин Быков, как и подавляющее большинство российских граждан, боится полиции и не верит в ее способность разобраться, кто прав, кто виноват, защитить невиновных и наказать злодеев. Особенно если злодеи облечены какой-никакой властью, — добавил он, подумав еще секунду.

— И все?

— И все, — понимая, что сильно рискует, но испытывая от этого какое-то мазохистское удовольствие, с вызовом сказал Егорушкин. — Я не понимаю, каких глубоких выводов вы ждете от меня на основании этого рядового факта, товарищ генерал. И еще я не понимаю, что вас так обрадовало, чем так уж сильно отличились мои люди. Я лично считаю, что поставленную перед ними задачу — проверить, на что способны объекты, — они выполнили только наполовину.

— А почему? — нисколько не обескураженный этим тихим бунтом на корабле, спокойно спросил Ростислав Гаврилович.

— Ну, почему… — остывая, пожал плечами подполковник. — Изначально планировалось спровоцировать женщину на силовой контакт, проверить, так сказать, ее навыки — аккуратно, не нанося телесных повреждений, — а затем нейтрализовать, зафиксировать и посмотреть, что станет делать мужчина…

— Это ты так спланировал? — с непонятной интонацией уточнил генерал.

— Так точно. На основании ваших указаний.

— Давая указания, я имел в виду нечто иное, — заметил Алексеев. — Впрочем, повторяю, вышло все наилучшим образом. Это их счастье, что женщина не дала им возможности посмотреть, что станет делать мужчина, когда они справятся с ней. Либо калеки, либо покойники — так или иначе, мы лишились бы четырех кадровых офицеров. И поблагодарить их от моего имени я просил, конечно, не за то, что позволили бабе наделать из себя отбивных котлет, а за то, что сумели вовремя остановиться, понять, где проходит черта, через которую лучше не переступать. Поверь, они отлично справились с задачей. Как умеет ломать кости боевой офицер ВДВ, я знаю безо всяких проверок. Мне нужно было убедиться в наличии у него серого вещества, и я в этом убедился. Осознав, в какие неприятности вляпался, он выбрал самый оптимальный из всех возможных вариантов. Не сдался полиции, чтобы потом качать права и доказывать в суде, что он не верблюд, не ввязался в драку с группой захвата, а сразу обратился к единственному человеку, который хотя бы теоретически может решить проблему, — к Спецу. Значит, службу он закончил подполковником не потому, что туп, как говорят его недоброжелатели, а в силу обстоятельств и благодаря недостаточно гибкому характеру. Короче говоря, я получил окончательное подтверждение тому, о чем и раньше догадывался: он — идеальный напарник для Якушева, другого и искать не стоит. Готовь оперативные документы, подполковник, — загранпаспорт, визы, билеты — словом, все, что надо. На него и на всякий случай на эту драчливую особу, его жену. Имена и фамилии подберешь сам, возраст тебе известен… Действуй.