Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Это очень утешительно, — сообщила левая голова. Змей Горыныч не сдавался, не верил в альтруизм и не лез за словом в карман. — Так что конкретно вас интересует?

— Конкретно меня интересует всего одна вещь, — честно признался Ростислав Гаврилович. — Пустячок, мелкая, но довольно странная, на мой взгляд, неувязочка. Вопрос у меня такой: с какого это переполоха сотрудник службы безопасности известного коммерческого банка, причем сотрудник не рядовой, находящийся на хорошем счету и пользующийся соответствующими материальными благами, вдруг, ни с того ни с сего завербовался специалистом по снабжению на строительство железной дороги в одном из самых неспокойных регионов Центральной Африки? Или он просто забыл сказать жене, что его выгнали с работы?

— Пустячок, — с откровенно иронической интонацией повторила левая голова.

— Мелкая неувязочка, — хмыкнула правая.

— Да, — помолчав, подытожила средняя, — всегда приятно иметь дело с умным человеком. Вы, Ростислав Гаврилович, с первого взгляда ухватили самую суть.

— Откуда вы взяли, что так уж прямо и с первого? — отверг генерал Алексеев комплимент, который был ему нужен, как хронический насморк.

— Неважно, с какого именно, — примирительно сказала средняя голова, — важно, что ухватили. Разумеется, Саранцева никто не увольнял. Он являлся… то есть я надеюсь, что и по сей день является одним из наиболее ценных сотрудников банка. Михаил Леонидович возглавляет в нашей службе безопасности отдел финансовых расследований. Благодаря его опыту и интуиции нам не раз удавалось избежать серьезных финансовых потерь. Выяснение кредитной истории потенциального клиента — непременное условие заключения серьезного кредитного договора. Этим в основном и занимался Михаил Леонидович Саранцев. Надеюсь, нет необходимости говорить о том, что он не разменивался на рутинные мелочи. Выяснением степени платежеспособности какого-нибудь… э… Лени Голубкова, решившего приобрести в кредит холодильник или подержанный автомобиль, занимались сотрудники низшего звена. Саранцев ведал по-настоящему серьезной клиентурой — крупными частными клиентами, фирмами, корпорациями…

— Государствами, — внезапно увидев свет в конце тоннеля, подсказал Ростислав Гаврилович.

Оратор замолчал с видом человека, неожиданно с разбега налетевшего на глухую стену.

— Что вам известно? — осторожно спросил он после продолжительной паузы.

— Успокойтесь, — проворчал генерал. — Ничего мне не известно, я просто продолжил смысловой ряд. В конце концов, с точки зрения банкира, государство — не что иное, как крупный корпоративный клиент, и процент невозврата долгов среди таких клиентов едва ли не выше, чем среди простых налогоплательщиков. И риска больше, потому что у Лени Голубкова можно за долги отобрать холодильник, а заодно и квартиру, а с государством этот номер не пройдет. Верно?

— Уж куда вернее, — вздохнула средняя голова, внезапно превратившись в почти нормального, обыкновенного, очень усталого и крайне озабоченного мужчину средних лет и ничем не примечательной наружности.

— Конечно, — пришел на выручку давшему слабину коллеге менеджер, сидевший слева, — мы не Всемирный банк, и лидеры мировой экономики к нам за финансовой поддержкой не обращаются. Соединенные Штаты, Китай, страны Евросоюза — это, увы, не наш клиент. Мы — частный коммерческий банк, куда нам до акул главных финансовых бирж! Как умеем, возделываем свой маленький, скромный огород…

Ростислав Гаврилович уже все понял. «Огород-то маленький, — подумал он без особого сочувствия, — а вот попали вы, кажется, по-крупному».

— Сколько? — спросил он напрямик.

— Пятьсот миллионов, — сказала правая голова Змея Горыныча.

— Евро, — без необходимости уточнила левая.

А средняя, ничего не говоря, налила себе стакан воды, позволив присутствующим насладиться мелкой мелодичной дробью, выбиваемой по краю стакана горлышком хрустального графина.

Примостившаяся в тени гигантского, древнего, как пирамиды, баобаба заправочная станция, мягко говоря, не функционировала. Если же говорить прямо, не прибегая к эвфемизмам, следовало признать, что она уничтожена — расстреляна, взорвана и сожжена дотла. Живых тут, разумеется, не было. К счастью, не было видно и мертвых, и после того, чего они насмотрелись в деревне, вид разбросанных по пепелищу горелых бочек из-под солярки и бензина не произвел на них сколько-нибудь глубокого впечатления.

В деревне было хуже. Кто-то вырезал ее население поголовно, от мала до велика, не обойдя своим вниманием также собак, коров и прочий домашний скот. Убрать трупы никто не потрудился, и теперь это упущение с усердием исправляли стервятники. Судя по множеству следов на песке, ночью сюда приходили и другие падальщики. Там, в деревне, Быков последний раз помянул Машку и больше этого имени не произносил. Там же, на заваленной трупами площади под засохшим общинным деревом, Дашу вырвало. Ее рвало долго и мучительно; Быков стоял рядом, бессильно уронив руки, а Юрий мрачно курил, глядя в сторону.

— Что же это, мальчики? — слегка отдышавшись, больным голосом спросила Даша.

— Это Африка. Колыбель человечества, — сказал Юрий, воздержавшись от напоминания о том, что кое-кто сам напросился в эту поездку, буквально силой вырвав у них с Ти-Рексом согласие. Упрекать Дашу, которой и без того пришлось несладко, не стоило, да и не за что было; если кто и заслужил хорошую трепку, так это они с Данилычем. Они-то не понаслышке знали, что такое гражданская война, и надо было перепиться до полной потери рассудка, чтобы сказать «да» там, где надо было ответить категорическим, без аргументов и оправданий отказом. — В желтой жаркой Африке не видать идиллий…

Быков свирепо покосился на него, и Юрий умолк, остро жалея о том, что перед началом этого сафари не потрудился обзавестись парочкой стволов. Много времени и усилий это бы не потребовало: здешние края всегда были для торговцев оружием настоящим золотым дном, и в приграничных районах они роились, как мухи над падалью. Располагая скромной по европейским меркам суммой, здесь не составляло особого труда обзавестись солидным арсеналом. А с другой стороны, они ведь уже не раз обсуждали это и с его превосходительством, и с Данилычем, придя к общему выводу: в той каше, которая тут заварилась, автомат может принести больше вреда, чем пользы. От танка им не отобьешься, а первый же патруль — неважно, чей именно, — увидев европейца с автоматом, сразу решит, что перед ним наемник, и откроет огонь, не вступая в переговоры…

Они покинули деревню со всей поспешностью, на какую были способны, и через пару часов очутились на новом пепелище, некогда являвшемся заправочной станцией. Две колонки, которыми она могла похвастаться, торчали посреди выжженной, усеянной фиолетовыми от окалины железными бочками и горелыми обломками площадки, как парочка закопченных клыков в беззубой прокуренной пасти мертвого бомжа. На краю выжженного пространства возвышалась покосившаяся, готовая завалиться от малейшего дуновения ветерка конструкция из обугленных жердей, некогда служившая каркасом какого-то строения; в придорожной пыли валялся покоробленный, выбеленный солнцем и дождями фанерный щит со сделанной от руки красной краской надписью «Супермаркет».