Иван Стрельцов - Диверсионная команда

данные можно будет легко изъять из файлов и провести независимое расследование). Внеся информацию о крупнокалиберных пулеметах афганцев, Мартинес снова взялся за бинокль.

— Для того чтобы без потерь прорваться на территорию резиденции, нам придется перемолоть душманов в колбасный фарш.

— Для современных военных технологий это не препятствие, — ловя в перекрестие прицела смуглое лицо гуркха, проговорил Гисенд.

Рядом с лестницей, ведущей к парадному входу, была возведена баррикада из мешков с песком, из-за которых выглядывал длинный ствол крупнокалиберного пулемета.

— И все-таки до меня не доходит... Столько лет мы и англичане — союзники. И против Гитлера, и против русских, и против Хусейна. И вдруг —теперь враги. Помнишь, Луис, когда иракские мотострелки нас прижали к заливу, где вовсю горела разлитая Саддамом нефть. Тогда нас выручил английский вертолет, да и потом «томми» угостили выпивкой, сигаретами, отвезли в наше расположение. Мы же были почти друзьями, а теперь что? Может, там есть кто-то из тех парней, что нас спасали?

— Это вряд ли, — ответил лейтенант, снова стуча по клавишам передающего устройства. — Здесь нечего делать вертолетчикам, нет вертолета. За оградой такие же командос, как и мы.

— Ну необязательно, чтобы эти «томми» были вертолетчиками, это я образно, но все же мы ведь союзники. А тут идет подготовка к операции тотального уничтожения. Не понимаю, — продолжал настаивать на своей точке зрения Гисенд.

— Послушай, Гарри, — с раздражением произнес лейтенант, — задай себе такой вопрос: «Почему мы находимся здесь, в абсолютно нейтральной стране?» И второй вопрос: «Почему «томми» тоже здесь?» Вот когда ты узнаешь цель миссии, тогда возникнет третий вопрос.

— Должен ли я это делать? — глядя прямо в глаза лейтенанту, спросил Гисенд.

— Нет, — с раздражением ответил Мартинес, — у солдата не бывает подобных вопросов, он выполняет приказ командования. Но у тебя может возникнуть другой вопрос. Если подобное задание получат англичане, они будут по этому поводу сокрушаться, как ты?

— Ты хочешь сказать, Луис, что у «томми» может быть аналогичное задание? — поинтересовался снайпер, ловя в объектив оптического прицела стальные ворота, закрывающие проезд на территорию усадьбы.

Внося информацию о количестве палаток и их расположении, лейтенант Мартинес безмолвно шевелил губами, но, едва закончив, он одарил сержанта лучезарной улыбкой.

— Гарри, как ты думаешь, почему этот гражданский мудак поселился с нами? И морда у него такая перекошенная, как будто ему в задницу вставили взведенную гранату.

Сержант Гисенд вспомнил физиономию Фишера, его испуганные бегающие глаза, дрожащие губы.

— Ты думаешь, они, британцы, охотятся на нашего резидента?

— Пускай думают в Капитолии, Пентагоне и Лэнгли, они за это получают большие деньги. А тебе, дружище, я скажу опять же словами незабвенного премьера Черчилля: «Политика — это бой бульдогов под ковром». В данном случае сошлись британский лев и североамериканский кондор. А ковром служит раздираемый гражданской войной Афганистан. Кого удивит гибель человека в стране, где каждый день убивают десятки, если не сотни людей? Только меня беспокоит одно обстоятельство...

Подняв бинокль, Мартинес снова начал рассматривать территорию афганского лагеря. Неожиданно его внимание привлекли двое моджахедов. Один, невысокий, широкоплечий, в длинной домотканой рубахе, перетянутой на животе кожаным ремнем с брезентовыми подсумками. Поверх рубахи была надета жилетка, сделанная из солдатского бушлата времен Советской Армии. На правом плече афганца висел автомат Калашникова с потертым деревянным прикладом и не менее потертым подствольным гранатометом. Лицо его было гладко выбрито, а голову венчала плоская паншерка. Второй был одет в светло-зеленую форму иорданского солдата, голова была завернута в клетчатый палестинский платок. Мартинес сфокусировал взгляд на лице иорданца, глубоко посаженные глаза, прямой нос, черная короткая борода с благородной проседью. Медленно шевеля губами, он что-то говорил своему спутнику.

— Так что же тебя беспокоит, Луис? — спросил Гисенд, отложив снайперскую винтовку и разминая затекшее плечо.

Мартинес не сводил взгляда с этой пары. Больше всего его поразило оружие иорданца — американская штурмовая винтовка «М-16» с подствольным гранатометом «М-203». Американское оружие, как и советское, сейчас в Афганистане не было редкостью, но... подствольники. Либо эти парни из президентской охраны, либо...

— Меня беспокоит, дружище, чтобы во время грызни кондора со львом под ковром на этот самый ковер своей мохнатой жопой не сел русский медведь. Тогда из нас получится новая версия грифона.

— При чем здесь русские, медведь их уже сдох, — недовольно буркнул сержант.

— Ну, во-первых, медведи легко не сдыхают, лежащий не значит мертвый. Когда-то в годы моей студенческой молодости отец — фанат охоты — повез меня в Канаду показать охоту на гризли — канадского медведя. В эту сволочь засадили восемнадцать зарядов, пока он не упал и не замер, а когда егерь подошел к нему, чтобы убедиться, мертв ли он, гризли одним ударом лапы отделил голову несчастного от туловища. Из услышанного, Гарри, сделай соответствующий вывод. А насчет русских скажу тебе так, дружище. Если мы и англичане сюда влезли и оскалились друг против друга, значит, здесь есть что делить. И чего бы русским не присоединиться к общему веселью, тем более что этот регион всегда входил в зону жизненных интересов России.

— Ты думаешь, что... — попытался прояснить мнение лейтенанта Гисенд, но тот лишь отмахнулся.

— Я ничего не думаю, знаю только одно — мы здесь как астронавты на Луне. Если что случится, помощи не дождемся.

В окуляр бинокля снова попали двое моджахедов, они прошли через площадь, забитую техникой и людьми. Миновали зевающего часового и остановились за ним в тени обгорелой полуобвалившейся каменной стены, присели, положив на колени оружие, начали сворачивать самокрутки. Мартинес обратил внимание на движения пальцев афганцев, они с каким-то неуловимым проворством быстро свернули по самодельной папиросе. Потом прикурили от зажигалки иорданца.

Курение гашиша в Афганистане не считалось преступлением, многие века богатые курили опий для удовольствия, а бедные гашишем забивали чувство голода и прибавляли себе сил для тяжелой работы. В том, что боевики курят наркотик, лейтенант не увидел ничего особенного, подозрительным ему показалось другое. Несколько лет, проведенных в странах Среднего Востока, не прошли для него бесследно. Наблюдательный глаз разведчика обратил внимание, что у обоих моджахедов губы двигаются не так, как у арабов, говорящих на фарси или дари.