Александр Тамоников - Рейд ценою в жизнь

Гауптман снова с кем-то связывался. Проявление раздражения, возникла заминка, пленных стали загонять в кузов, они набились как серди в бочку. У заднего борта пристроились автоматчики, взяли красноармейцев на прицел. И этот грузовик покатил по лесной дороге, поднимая пыль. Его сопровождали мотоциклисты.

Шубин перевёл дыхание - лучше не думать, что происходило. Возможно рабсила потребовалась на другом объекте, привлекать своих солдат к перегрузке гауптман не спешил, ходил кругами по охраняемой территории. Ворота хранилища оставались открытыми, чернела дыра, словно пасть гигантского животного.

Эх, засадить бы в неё из чего-нибудь!

На этом месте Шубин задумался, зашевелились извилины под черепной коробкой, заработала мысль. Это была необычная идея – безумная, невероятная имеющая мало общего с возможностями людей, оказавшихся в тылу врага, но идея была навязчивой и через минуту поглотила лейтенанта целиком.

В районе базы установилось затишье, часовой закрыл ворота, но это не имело значения.

Шубин стал отползать, бросая своим:

- Всем назад. Есть дело. Савенко остаться, наблюдать за противником. Никита, ты был артиллеристом, должен разбираться. Разбитая батареи сорокапяток, которую мы видели на дороге.

- Так точно, видели, товарищ лейтенант! – у Брянцева от удивления вытянулась челюсть. - Разнесли её фрицы. В походном положении были орудия, «Комсомольцы» их перевозили, под удар попали, там все тягачи разбитые всмятку, вы же помните.

- К чёрту тягачи, Никита. Вспоминай про орудия…. Ты на какой батарее служил.

- Противотанковые сорокапятки 32-го года, - Брянцев сглотнул: - Наводчиком служил в 332-ом артдивизионе. Это те же орудия, товарищ лейтенант. У нас выбор, сами знаете, небольшой. Те, что мы видели были слегка модернизированы, считайте 34-го года выпуска, тогда вносили небольшие изменения. Товарищ лейтенант, вы что-то задумали? Там же всё расквашено…

- Думаю, Никита, вспоминая тягачи разбитые пушки оторвались, но некоторые целые, нет?

- Да, парочка была в безнадёжном состоянии, но остальные то…

- Мужики, вы тоже вспоминайте.

- Товарищ лейтенант, там точно одно орудие было в приличном состоянии, - заволновался Мостовой. - Щиток погнуло, лафет тоже, но ствол и замок были целые. Я ещё подумал, что эту штуку можно дальше использовать. Может я чего не заметил, точно не скажу. Товарищ лейтенант, а к чему всякие разговоры? У немцев тягач попросим?.. Сами сюда притащим? - Мостовой замолчал, начал соображать.

Остальные тоже задумались, сделали серьёзные лица. Вот уж, воистину самый глупый выбор делается самым умным видом.

- Возможно вы правы, товарищ лейтенант, - Брянцева одолела какая-то волнительная дрожь. - Одна из пушек точно была в пригодном состоянии, хотя я сильно не всматривался. Но лафет, раздвижные станины вроде целы. Если замок с затвором не пострадали если ствол не погнуло, то выстрел думаю можно сделать.

- Одного выстрела будет мало, - рассудительно изрёк Глеб. - А теперь поправьте меня, если я ошибаюсь… От уничтоженной колонны до этой опушки метров четыреста - три минуты бега рысью. Нас восемь здоровых мужиков - можем горы свернуть, ну хорошо, шесть - один останется на посту, здесь; другой уйдёт в дозор, охранять наше мероприятие. Шестеро здоровых мужиков тоже сила… Дорогу, на которой разбомбили колонну, немцы не используют - мы их там не видели. Тягловая сила - это мы. Пусть даже повреждён лафет и колёса. Это действительно орудие модернизации 34-х годов - деревянные колёса заменены металлическими фордовскими, с гибким каучуком…

- Полуавтоматика… - зачем-то добавил Брянцев. - Затвор запирается автоматически после помещения снаряда в казённик.

- По дороге меньше четырёхсот метров, -продолжал Глеб. - Плюс дополнительный отрезок метров шестьдесят. Пробиться через кустарник, затащить на косогор и установить на позицию, при этом немцы не должны услышать, как мы пыхтим и материмся. В шестером и не дотащим? Масса изделия четыреста с небольшим килограммов - пустяк на шестерых.

- Ну не то, чтобы пустяк… - почесал затылок Мостовой.

- Чем стрелять будем товарищ лейтенант? - недоверчиво спросил Герасимов. - Там валялись неразорвавшиеся снаряды, точно, валялись…

- Да, валялись! - вспомнил Брянцев. - Из ящиков высыпались. Не знаю, помогут ли нам бронебойные, но можно попробовать за неимением чего-то другого. Покопаемся, - хмыкнул Брянцев. - Для этой пушки выбор небогатый – бронебойные, осколочные, картечь.

- А теперь вопрос на засыпку, Никита, ты один у нас артиллерист, как на духу: если установим пушку за лещиной, подготовим к стрельбе, сможешь попасть в открытые ворота? Надеюсь все понимают, что в этом случае содержимое хранилища с детонирует наверняка?

Мостовой аж зажмурился - представил, как наяву, поёжился:

- Товарищ лейтенант, я постараюсь, сделаю всё возможное… - Никиту от волнения прошиб пот. - Но в таких условиях, если не закрепим лафет и станины, не могу гарантировать, но сделаю всё, что смогу. В идеале следует иметь возможность произвести два… три выстрела.

- Посмотрим, постараемся предоставить тебе такую возможность.

- Товарищ лейтенант, а нас точно не заметят? - осторожно спросил Друбич. – Я, знаешь ли, будущее не предвижу.

Глеб требовательно осмотрел каждого подчинённого:

- Пошли товарищи… Савенко, на месте. Мостовой, в головной дозор.

Разведчики в возбуждении принялись заправляться, подтягивать амуницию. Идея, предложенная командиром была из тех, что рождается только в воспалённом мозгу - но нигде не было сказано, что все должны умереть.

Дорогой немцы действительно не пользовались. Мостовой ушёл вперёд, остальные побежали колонной вдоль дороги и только на последнем отрезке пути высыпали на проезжую часть.

Был полдень, жарило солнце, в небе ни облачка, только стрижи носились как перехватчики. На участке, где погибла колонна, посторонних не было. Разведчики осторожно вышли из кустов. Воздух пропитался гарью, чернели горы подбитых тягачей, валялись перевёрнутые пушки. К запаху гари примешивалась вонь от сгоревшей резины, что-то приторное, сладковатое.

Замки двух пушек оказались полностью разбиты, у третьей обгорели каучуковые шины, на стволе красовалась вмятина, переломилась стальная станина лафета. Четвертая фактически не пострадала – перевёрнутая, она валялась в кювете, порвалась стяжка, перевернулся тягач, транспортировавший орудие, пушку развернуло и отбросило в сторону.

Брянцев довольно урчал, ощупывая её, чуть не облизывался. Потом сообщил дрожащим голосом, что не видит особенных повреждений - затвор целый; ствол в порядке; деформировано левое колесо и одна станина. Пушка превратилась в хромоножку, но это ерунда, шесть здоровых мужиков дотащат, по семьдесят кило на брата - какой пустяк. Отыскались четыре снаряда: два бронебойных; два осколочных, их аккуратно сложили в вещмешки. Заряда оптимизма хватило ненадолго, на пушку навалились как «лебедь рак и щука», пока сообразили как работать слаженно - семь потов сошло.