Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— Этого не знаю. Но снасти взял.

Китайгородцев, разговаривая с женщиной, уже успел увидеть: в штору, закрывающую окно, воткнуты разновеликие рыболовецкие крючки. Так что про рыбалку — это может быть вполне правдиво.

— За деревней — где искать? — спросил Китайгородцев. — Что за место? Что там такого есть приметного?

— Дядя Стёпа покажет.

— Кто?

— Спросите дядю Стёпу. Его там знают. Он в курсе должен быть.

В Борщёвку Китайгородцев приехал уже затемно. Спросил у идущего по дороге длинного, как жердь, мужика, где искать дядю Стёпу.

— Я и есть, — сказал мужик.

Ну, правильно, длинный он. Видимо, читывали в Борщёвке стихи Сергея Михалкова.

— Вы по рыбалке, говорят, специалист? — издалека зашёл Китайгородцев.

— Рано ишшо рыбалить, — веско сказал дядя Стёпа. — Лёд не встал путём.

— А летом рыбалите тоже? — ввернул только что услышанное словечко Китайгородцев.

— И летом. Летом — красота!

— Мне Глеб рассказывал, — мечтательно произнёс Китайгородцев. — Лисицын Глеб — помните такого?

Темно было, а всё равно Китайгородцев увидел, как взволновался дядя Стёпа.

— Он в прошлую весну приезжал к вам, — проявил осведомленность Китайгородцев.

Дядя Стёпа ничего не отвечал. Будто воды в рот набрал.

— Так я по этому самому вопросу, — сказал Китайгородцев. — Про тот его приезд буду с вами говорить.

— Вы из милиции? — хриплым голосом спросил дядя Степа.

— Совершенно верно.

— Удостоверение покажьте!

Отступать было нельзя. Китайгородцев извлёк из кармана удостоверение сотрудника частного охранного предприятия и, не выпуская из своих рук, продемонстрировал собеседнику. Издалека. В темноте не очень-то и разберёшь, что такое там написано. Но фотография видна, и печать на месте. Дядя Стёпа совсем расстроился.

— Где рыбачил Глеб? — спросил Китайгородцев.

— Там, — дядя Стёпа указал рукой куда-то в темноту. — Где завсегдась.

— Посмотрим? — предложил Китайгородцев.

— Машиной можем не проехать. Снег потому что.

— А пешком далеко?

— Километра два, наверное.

— Пройдёмся! — решительно сказал Китайгородцев.

Дядя Стёпа не посмел перечить.

Снег пока был не глубокий, но прогулка оказалась не из лёгких. Темно, дорога скверная, продвигались медленно. Да и дядя Стёпа не спешил, шёл неохотно, будто впереди маячил эшафот.

— Так что тут было-то в тот раз? — спросил Китайгородцев доброжелательным тоном многоопытного исповедника.

— Ничего. Я был не при делах.

— Это как?

— Во мне не понуждались. Сами рыбалили, в обчем.

— А раньше Глеб в компанию вас брал?

— Было, чтоб вместе рыбалили, — подтвердил дядя Стёпа.

— Чем объяснил в тот раз, что будет без вас?

— Ничем. Сами с усами. А у меня своих делов полно. Так что я отдельно, и они отдельно.

— Они — это кто?

— Братья.

— Какие братья? — насторожился Китайгородцев. — Их сколько было, этих рыбаков?

— Двое. Брательники они. Глеб и Стас.

— Вы их обоих знаете?

— Видал, — коротко ответил дядя Стёпа.

— Они вместе приехали?

— Поврозь. Глеб сначала, потом этот, из Москвы, на своей машине.

— Что за машина была?

— Импортная. Вся блестит такая.

У «Бентли» Стаса Лисицына цвет был — «серебристый металлик».

— Стас один приехал? — уточнил Китайгородцев.

— Ага.

— А Глеб был на своей машине? — спросил Китайгородцев.

Он ничего особенного не имел ввиду и следующим вопросом предполагал установить, наконец, какая у этого Глеба машина, но с дядей Стёпой вдруг случилось странное.

— Для сохранения! — пробормотал он. — Токмо для его!

Получилось как-то невпопад. Китайгородцев ничего не понял.

— Я про машину спрашиваю! — повторил он.

— Я же верну! — клятвенно заверил дядя Стёпа. — Мне оно зачем?

— А где машина? — повторно за последние три минуты насторожился Китайгородцев.

— У меня, — горько признался провожатый. — Я выдам. Добровольно. Я и не пользовался вовсе. Так, по округе тока покатался.

— У вас машина? С того дня?

— Ну!

— Баранки гну! — изобразил сердитость Китайгородцев. — Рассказывай, как в тот день было!

— Я с ними не рыбалил! — вякнул в свое оправдание дядя Стёпа.

Но Китайгородцева уже нельзя было заболтать.

— Что видел? — возвысил он голос. — Быстро!

— Я к ним не подходил! — заторопился собеседник. — Издали видел, как рыбалили!

— Их двое было? — ещё раз уточнил Китайгородцев.

— Ага! Потом уехал, — сказал дядя Стёпа как-то удручённо.

— Кто?

— Этот, из Москвы.

— А Глеб?

Дядя Стёпа в темноте развел руками.

— Чего такое там случилось? — настойчиво добивался Китайгородцев. — Куда подевался Глеб?

— Да Глеб тут вроде вовсе ни при чём, — неуверенно ответил дядя Стёпа.

— Ни при чём? А его с той весны больше не видели? И его машина у тебя?

Напоминание об этой треклятой машине деморализовало дядю Стёпу. Не нашёлся, что ответить строгому собеседнику.

— Где Глеб? Что там случилось?

— Меня там не было вообче! — взмолился дядя Стёпа.

— С тебя нет спроса! — выдал ему индульгенцию Китайгородцев. — Спрос сам знаешь с кого будет.

Дядя Стёпа кивнул с обречённым видом.

— Уехал и уехал, — сказал он. — Не моя забота. У меня своих дел полно. Так, видел тока, что стоит машина, а некогда было подойти.

— Машина чья? Глеба?

— Евойная. Вечер стоит, утром тож стоит, и днём опять. Мне интересно! Я пошёл! — судорожно вздохнул дядя Степа.

Лучше бы не ходил. Сейчас он сильно раскаивался в своем тогдашнем безрассудстве, как можно было догадаться.

— Я пришёл. Стоит машина. И нету никого.

— А Глеб? — удивился Китайгородцев.

— Нету Глеба! — заметно занервничал дядя Стёпа.

Его наглая ложь была невыносима. Он юлил, как мелкий жулик на допросе. Оставалось только понять, что такое он в тот день увидел на речном берегу.

— Что было с Глебом? — напористо спросил Китайгородцев.

Не надо, мол, юлить, я тебя насквозь вижу.

— В каком он виде был? Жив? Мёртв? Как выглядел?

— Да не было его! — с готовностью сказал дядя Стёпа и руки к груди прижал.

Вот это ему легко было говорить. Без труда далось. С такой лёгкостью сообщают то, что позволяет умолчать о чём-то другом, о неприятном и опасном. А в следующую минуту ему и вовсе полегчало, потому что они вышли к реке.

— Вот! — сказал дядя Стёпа. — Евойное завсегдашнее место!

Бережок. Укромное место, кустарником прикрытое. Несмотря на поздний час, можно было рассмотреть — белый снег не позволял сомкнуться мгле.

— Машина где стояла? — спросил Китайгородцев.

— Тута! — указал провожатый.

— Чья машина?

— Глеба.

— А вторая?

— Здесь, — дядя Стёпа указал место чуть поодаль.

— И ты хочешь мне сказать, что он на своём «Бентли» — по такому бездорожью?