Валерий Ковалев - Иловайский капкан

— Он что, русский? — удивился Джек.

— Самый настоящий. Воевал в спецназе на Кавказе, а потом выехал в Европу, став «солдатом удачи».

— И что этот парень рассказывает?

— Тот регион, что предстоит зачистить, именуется Донбасс, а сепаратисты — шахтеры.

— Шахтеры крепкие ребята, — тяжело ворочая челюстями, сказал Джек. — Но у них нет боевой выучки.

— Не скажи, — нахмурился майор. — Серж рассказывал, что многие из них служили в армии, причем в элитных войсках: десантниками, морпехами и пограничниками.

— Все равно это сброд, — выдул Джек изо рта пузырь. — Мы разнесем всех этих сепаратистов в клочья.

— Это само собой, — согласился Залесски. — И, главное, неплохо заработаем.

На следующий день они собрались ознакомиться с украинской столицей. А в качестве гида пригласили того самого Сержа, оказавшегося разбитным и компанейским парнем. К тому же он когда-то окончил здесь военное училище и обещал интересную экскурсию, а заодно знакомство с местными красотками, жратвой и напитками. Выехали утром, сразу после завтрака, на военном «хаммере» из американской гуманитарной помощи.

Клев удивил повидавших многое наемников своею неповторимой красотой и величием.

— Колосаль! — не переставал восхищаться устроившийся рядом с Бладом на заднем сиденье французский легионер Поль Готье. — В этом городе есть шарм!

— А крыши церквей из чего? — поинтересовался у сидящего за рулем Сержа практичный Залесски, когда перед ними открылись купола Киево-Печерской лавры.

— Из золота, майор, — небрежно ответил тот. — У нас его много.

— В 41-м мой дед победоносно вошел в этот город, — глядя в окно, сказал напросившийся с ними пятый «турист» — австриец по фамилии Рунге. — Дед был командир танковой роты.

— А потом? — обернулся Серж.

— Сгорел под Прохоровкой.

— Ты приехал мстить? — покосился на немца Блад.

— Именно. Ненавижу русских и коммунистов.

У монумента Богдану Хмельницкому, привлекая внимание зевак, наемники сфотографировались на память, а потом внедорожник покатил на Майдан, им было интересно взглянуть на революционеров.

Площадь тоже впечатлила своей грандиозностью и архитектурой, задымленными, обложенными покрышками баррикадами, палатками «сотень» и «куриней»* с табличками, а также сновавшими кругом людьми в полувоенной форме, многие из которых были при оружии. Тех сразу же привлек американский военный автомобиль и прибывшие на нем гости.

— Мы вас щиро витаемо, пановэ! — подошел к вышедшим наружу наемникам рослый сотник. В пятнистом камуфляже, с длинным оселедцем на бритой голове, окруженный десятком подчиненных. — На экскурсию? — разгладил вислые усы. — Ласкаво просымо.

Состоялось короткое знакомство. Тимош (так звали сотника) и его бойцы весьма обрадовались, узнав, откуда родом Серж, и незамедлительно организовали гостям экскурсию по площади. В ярких красках Тимош обрисовал прошлые события, рассказал, как его и другие сотни геройски сражалась с «Беркутом», после чего заверил, что украинский народ будет бороться с москалями и жидами до конца, вместе с западными братами. Как водится в таких случаях, герой Майдана пригласил наемников в гости в свой куринь. Отведать украинского самогона и сала.

— О, самокон гут! — толкнул Блада в бок Рунге. — Я его пробовал в Югославии.

Все шестеро (остальных Тимош отправил нести службу) сидели на раскладных стульях в просторной, армейского типа палатке, наблюдая, как его молодая сподвижница Маричка — фигуристая и тоже в камуфляже — шустро накрывает стол, стреляя в гостей карими глазами.

— Она что, тоже воюет или ты ее трахаешь? — нагнувшись к хозяину, тихо спросил сидевший рядом с ним Серж.

— И тэ и другэ, — разливая по граненым стаканам пахучий самогон из четверти, подмигнул ему Тимош, а затем встал и огласил тост «За Вильну Украину!».

Земляк перевел, сотник поднял стакан и со словами «будьмо!» заглотил напиток одним махом. Его поддержали остальные, включая молодичку. Западные друзья, выпучив глаза, осторожно выдохнули, а Рунге, просипев «май гот!», стал лапать рукою бутылку с минералкой. Это вызвало дружный смех остальных, а порозовевшая Маричка нежно пропела «проше, панове».

Как и самогон, сало оказалось выше всяческих похвал: снежно-белое, с розоватой прорезью в три слоя и легким запахом чеснока, одним словом — цимус*. Понравились наемникам и пупырчатые соленые огурцы на смородиновом листе, а еще больше залитые смальцем кольца домашней колбасы из банки.

Спустя примерно час в палатке появился еще один гость. Это был уже известный читателю сотник Палий (близкий приятель Тимоша), зашедший «на огонек» с гостинцем. Он водрузил на стол извлеченную из вещмешка четверть ровенской сливянки.

— Оцэ старовынный козачий напий, пановэ амэриканци, — обращаясь к гостям, разлил он издающую медовый аромат жидкость по стаканам.

Затем Палий тоже произнес тост — Тимош рявкнул «будьмо!», и все в очередной раз чокнулись и выпили.

Поль Готье стал понимать украинский язык, Залесски тоже, Блад гладил под столом колено сидевшей рядом Марички, а охмелевший Рунге пытался затянуть песню «Хорст Вессель».

— Слышь, земляк, — обратился к сотнику заплетающимся языком Серж. — Я тут ребятам обещал хороших баб, где тут у вас приличный бордель? Мне нужен адрес.

— То нэ вопрос, — ухмыльнулся Тимош и кому-то позвонил по сотовому телефону. — У мэнэ у сотни е хлопэць, — подмигнул Сержу, — вин займаеться цим бизнэсом.

Через пять минут в палатке нарисовался молодой хлыщ с прической ирокез и шевроном «Дивизия СС Галычына» на рукаве натовского камуфляжа.

— На Мюллер, прымы, — сунул ему сотник стакан, а когда тот выпил, изложил суть проблемы.

— У мэнэ на Подоли е точка з гарнымы дивчаткамы, — покосился на веселящихся гостей хлыщ. — Зараз затэлэфоную мамци*, и усэ будэ гаразд.

— Давай, — благосклонно кивнул сотник. — Потим мэни скажэшь.

— Ну, ось, а ты боявся, — хлопнул Сержа по плечу. Тот довольно рассмеялся.

Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, наемники в сопровождении Мюллера отправились в бордель. А поскольку все крепко напились, за руль сел сутенер.

— Гарна тачка, — уважительно сказал он, врубил скорость, и «хаммер» с песней рванул по улицам столицы в сторону Подола.

Сидевшие в кабине нестройно орали «Soldier Of Fortune», пугая идущих по тротуарам немногочисленных прохожих. Они вырулили на Контрактовую площадь, расцвеченную весенней зеленью каштанов, пересекли ее на красный свет и въехали через арку во двор многоэтажного, сталинской постройки, дома.

— Ось тут, — пригласил Мюллер гостей на выход, и они поднялись по истертым ступеням на третий этаж, остановившись у одной из трех выходящих на лестничную клетку двери. На ней висела табличка «Фонд помощи самообороне», а сбоку чернел звонок, в кнопку которого хозяин утопил палец.