Александр Аввакумов - Конец Пиона

– Неплохо стреляет, – произнес он и посмотрел на Пиона. – Сантиметров на пять ниже и убил бы.

– Вот, что, товарищ майор. Вы здесь немного пошумите, а я постараюсь зайти ему с тыла.

– Может, не стоит рисковать, капитан. Мы его и так возьмем, куда он денется? Впрочем, действуйте, как считаете нужным.

Пион снял с себя полушубок, передернул затвор пистолета и исчез между строениями.

– Чего стоишь? – обратился майор к старшему лейтенанту. – Ты слышал, о чем просил капитан? Вот и займись этим.

Прошло минуты две, и солдаты открыли огонь по окнам дома, а затем стали понемногу продвигаться вперед.

Пион не сразу заметил диверсанта: тот стоял рядом с проемом окна и периодически выглядывал из него, стараясь рассмотреть солдат, перебегающих от забора к забору. Рядом с ним лежала пустая картонная коробка из-под патронов.

«Похоже, бережет патроны, – решил Пион, – старается стрелять наверняка».

Выпущенная кем-то пуля ударила в стенку за спиной диверсанта. Он интуитивно вжал голову в плечи и повернулся, чтобы посмотреть, куда угодила пуля. Неожиданно взгляд его остановился на Пионе, который вышел из своего укрытия. Они выстрелили почти одновременно. Пуля диверсанта угодила Пиону в левую руку, а его пуля попала в грудь диверсанта. Тот выронил пистолет и, согнувшись пополам, упал среди разбитых кирпичей. Пион зажал платком раненую руку и громко закричал:

– Не стреляйте, это говорит капитан контрразведки Жилин.

Минуты через три в дом вошли солдаты комендантского взвода, из-за спин которых выглядывал их начальник.

– Как вы, товарищ капитан? – спросил он у Пиона.

– Ранил, сволочь. Вы были правы, он действительно стрелял неплохо.

– Вам нужно в медсанбат, – произнес майор и, повернувшись к старшему лейтенанту, попросил его, чтобы тот подогнал автомашину ближе к дому. Когда офицер исчез за дверью, он помог Пиону подняться на ноги.

– Сейчас вас отвезут в госпиталь. Там врачи опытные и быстро заштопают вас.

– Спасибо, товарищ майор, за помощь.

Ранение оказалось нетяжелым. Врач-хирург осмотрел рану и, перевязав ее, улыбаясь, произнес:

– Ничего опасного для жизни, товарищ капитан. Чаще меняйте повязку. Если загноится, приходите.

Выйдя из госпиталя, Пион направился в комендатуру. Потратив еще часа три на всякие необходимые процедуры, он направился к дороге: в кармане его гимнастерки лежала выписка из госпиталя о полученном им ранении, а комендант выдал ему сопроводительные документы, согласно которым он направляется в распоряжение особого отдела Западного фронта.

***

Тарасов передал дочку жене и направился вдоль улицы.

– Саша, ты куда? – спросила она его.

– Надя! Иди домой, я немного задержусь.

Видя сосредоточенное лицо мужа, она не стала его расспрашивать, так как уже давно привыкла к его внезапным отлучкам.

С того момента, как его вывели из операции, прошло около двух недель. Все это время они жили у знакомых жены, и Тарасов с нетерпением ждал, когда капитан Дронов разрешит ему перебраться обратно домой. И вот сегодня ему сообщили, что он может вернуться. Неся ребенка на руках, он обратил внимание на человека в шинели, который был похож на Хейга. Сейчас, практически догнав его, Александр уже не сомневался: это был он.

Военный, словно почувствовав, что стал предметом наблюдения, остановился и оглянулся. Он достал из кармана шинели папиросу и закурил. Бросив спичку, он повернулся и быстрым шагом направился дальше. Тарасов юркнул в ближайший переулок и дворами бросился наперерез. Ждать пришлось недолго: лейтенант прошел буквально в метрах десяти от него.

«Жалко, что я не могу связаться с капитаном Дроновым, – подумал Тарасов. – Думаю, что он меня ругать не станет, ведь победителей не судят».

Немец несколько раз оглянулся, прежде чем войти в подъезд дома.

«Если я сейчас побегу разыскивать телефон, он уйдет. Нужно дождаться, когда он выйдет, а там посмотрим, куда кривая выведет», – решил Александр.

Ждать пришлось недолго. Сначала из дома вышел незнакомый мужчина. Он осмотрелся по сторонам, а затем кому-то махнул рукой: из подъезда вышел немец. Он нес в руках два вещевых мешка. Закинув один из них за спину, он передал второй незнакомцу. Не останавливаясь, они направились в сторону железнодорожного вокзала. По пути к ним примкнул Ворон, который, похоже, ожидал их в условленном месте.

«И этот с ними, – подметил Александр. – Трое против одного, не многовато ли? Ничего, попробую задержать».

Впереди шел немец, двое – чуть поодаль от него по разным сторонам улицы. Тарасов передернул затвор пистолета и, срезав через дворы расстояние, оказался впереди них. Он обернулся и, выбросив руку с пистолетом, приказал им поднять руки.

– Татарин! Ты что, решил с нами пошутить? – спросил его Ворон. – Опусти пистолет! Это же я, Ворон!

– Я сказал стоять! Руки вверх или начну стрелять!

Народ, шедший по улице, моментально рассеялся. Ворон сделал шаг навстречу Александру. Тарасов плавно нажал на курок, и Ворон, грубо выругавшись, повалился на кучу снега, получив пулевое ранение в ногу. Незнакомец и немец на какой-то миг замерли от грохота выстрела. Незнакомый мужчина выхватил из кармана пистолет и выстрелил в Тарасова: пуля ударила ему в левое плечо. От сильной боли у Александра потемнело в глазах, а рука повисла как плеть. По ней потекла теплая кровь, которая крупными каплями падала на снег. Выстрел Александра был более удачным: пуля угодила незнакомцу в голову, и он повалился на землю как подкошенный.

Хейг, недолго думая, бросился бежать в сторону Казанки. Несмотря на сильную боль в плече, Тарасов устремился за ним.

«Лишь бы не упасть», – молил он Бога, продолжая бежать за немецким разведчиком.

Немец петлял словно заяц, не давая в него прицелиться. Он ловко перескочил через забор и, утопая в глубоком снегу, побежал к реке. Александр подбежал к забору и попытался сходу преодолеть препятствие, но у него ничего не получилось. Раненая рука не позволила ему подтянуться и перевалиться на другую сторону забора. Заметив это, немец остановился и, подняв руку, выстрелил в Тарасова. Тот не сразу почувствовал боль в груди и, лишь сделав еще шаг, упал лицом в снег.

«Неужели уйдет?» – с отчаяньем подумал он.

Мушка прицела прыгала у него перед глазами, «отплясывая» какой-то непонятный танец. Наконец, ему удалось навести ее на серое удаляющееся пятно. Он нажал на курок. Выстрела он не услышал, но увидел, как бежавший к Казанке немец вдруг остановился и едва не упал, споткнувшись о сугроб. Перед глазами Александра все закрутилось, и он почувствовал, что медленно падает в темную, бездонную яму. Тарасов закрыл глаза и потерял сознание.

Лейтенант Хейг вышел на лед и, шатаясь от полученного ранения в руку, двинулся дальше. Казанка в этом месте была неширокой, и он решил перейти ее по льду. Оказавшись на середине реки, он не сразу понял, что совершил опрометчивую ошибку: лед под его ногами начал потрескивать. Немец остановился и, обернувшись, посмотрел на берег: кто-то кричал ему вслед и махал рукой. До него долетали обрывки фраз, смысл которых он никак не мог понять. Он сделал еще несколько неуверенных шагов и вдруг почувствовал, что его правая нога проваливается в ледяную воду, увлекая его за собой. Он несколько раз взмахнул руками и оказался в воде. Хейг попытался выбраться на лед, но тот крошился под ним, не оставляя ему ни одного шанса к спасению. Он снова взглянул на берег, но тот был пуст. Он стал искать глазами человека, но тот словно растворился в воздухе. Сделав еще несколько взмахов, Хейг стал медленно уходить под лед.