Алексей Игнатов - Исповедь солдата

Мне пришлось вынести весь мусор, по ступеням, полностью очистив залы. И плюс, как всегда, я был грушей для ударов. Это происходило примерно 5 дней, после чего, не выдержав, я посмотрел на деда со злостью и передернул затвор. А в голове каша: «Что будет, если я его замочу?» В глазах деда я увидел небольшое замешательство и страх. Не знаю, смог бы я или нет, но думаю, что нет, я же его узнал как человека. Как бы мне ни было плохо, я понимал, что мы боремся с врагами, да и меня при этом дрочат, наверное, за дело. Он, не спеша, спокойно подошёл ко мне, разоружил и сильным ударом сбил меня с ног. Я упал, корчась от боли, он молча ушёл. На этом всё закончилось, больше дед меня и пальцем не трогал – может быть, испугался, не знаю. Было единственное небольшое происшествие на этом блокпосту: один из дедов – то ли случайно, то ли специально – выстрелил из гранатомета, отдача и пламя от которого повредили ему правую ногу.

Постепенно я привыкал. То ли деды стали мягче перед дембелем, то ли положение ухудшалось, и всё это под прицелом противника, при любом движении в полусогнутом состоянии. Я забывал про сон, про еду. Задачи ставились так, что невыполнение их каралось дезертирством, а это автоматически означало гибель всей роты и полка. Время шло. Дедам через месяц ехать в часть, в Москву, а потом домой. Был июнь 1995 года. С одной высоты нас кинули на позиции, недалеко от окраины села Шарой. Ближайшая высота полностью оборонялась боевиками. Зарылись по шею, а это всё БТРы, танки, большие солдатские палатки по крышу в земле, и постоянный ночной обстрел подступов к высоте из подствольных гранатометов. В один из дней, после града танковых обстрелов, мы пошли напролом. Нас предупреждали, что их окопы похожи на лабиринты, которые одним обстрелом полностью не уничтожить.

В то время я был помощником гранатомётчика. Это очень важная единица, так как от гранатомётчика зависело быстрое и точное попадание по обороняющимся целям. Смутно вспоминаю, что бежали. Наша рота распределилась по всему флангу, а на высоте вели огонь оставшиеся в живых боевики. Мы короткими перебежками, в полусогнутом состоянии, бежали вверх. У холмика или ямки занимали позиции и вели огонь по огневым точкам противника, а затем по очереди, прикрывая друг друга, поднимались и продвигались вверх. Дед, у которого я был оруженосцем, постоянно присаживался, заряжал оружие и стрелял по боевикам из гранатомёта. В это время я прикрывал его огнем из автомата, а потом бежал 20-30 метров назад к двигавшейся за нами БМП за снарядами, приносил 5-7 снарядов, передавал и снова поддерживал сослуживца огнём. БМП поддерживал нас крупнокалиберным огнём. Этот второй бой был уже наступающим. Мне казалось, что мы сами бежим в пекло дьяволу. В очередной раз, когда я подбежал к нашему БТР, раздался сильный хлопок. По инерции я упал на землю, закрыв голову руками и почувствовав сильную боль и свист в ушах. Я ничего не слышал и, только подняв голову, понял, что наш БТР подбит и горит.

Жизнь прекрасна, а смерть страшна,

Лишь мы крадемся между ними,

Ради непознанной отчизны,

Толкнувшей нас на подвиги.

Быть может, мы умрем, отдав все силы

Ради прекрасной синевы,

И только мать с отцом нас не забудут,

Ведь мы их сильные сыны.

Черный дым валил как из трубы. Я лежал и не мог шелохнуться, звенело в ушах. Только вижу – открывается люк и вываливается полуживое тело нашего водилы. Я вскакиваю и пытаюсь поймать его, так как он, боясь взрыва и огня, сползал по броне, не видя и не слыша ничего. Я подхватил его на руки, словно ребенка, и устремился быстрым шагом от горящей машины. Мне казалось, что я бегу, а на самом деле еле-еле ковылял ногами. Мои силы были на пределе, я изнемогал. «Сейчас уроню», – подумал я. Благо, подбежал дед-гранатометчик, метра два ростом, выхватил у меня из рук обездвиженное тело водителя и побежал с ним до ближайшей машины, а я присел, закрыл уши руками и почувствовал сильное головокружение, после чего короткими перебежками, спотыкаясь, побежал к своим вперед.

Позже выяснилось, что наш взвод, наступающий по левому флангу высоты, отстал, а командир роты капитан Сидоров обвинил в этом лейтенанта, под чьим руководством мы как раз наступали. Этот бой прошёл удачно для нашей роты – всего два раненых: мой дед «с ресторана» и водила с БТР. В этот вечер мы тихо сидели возле костра, слушая треск дров и легкое бренчание гитары. Наконец, голова пришла в норму, заложенность в ушах прошла.

Через несколько дней лейтенанта обвинили в слабости, испуге и выгнали из роты, хотя в душе я был не согласен с командиром, ведь мы шли со всеми, и умысла отставать вовсе не было.

На построении командир поблагодарил роту за стойкость, храбрость и успешное выполнение задач. Он вручил молодым жетоны подразделения, но не всем, так как, по его словам, мы отстали и пока недостойны. В их числе был и я. Мне стало очень обидно из-за этого блядства, молча прожевал это, предположив заранее, что командир роты Сидоров за мои косяки недолюбливает меня.

Пришло распоряжение перенаправить 10 человек в Ханкалу, а затем в Нальчик для подготовки группы захвата в горной местности. Я попал в список, чему был очень рад. Среди наших задач было правильное передвижение по горно-лесистой местности и грамотная маскировка, занятие огневых позиций, четкая передача координат. Наша группа собрала вещи и устремилась к вертолёту. Первая посадка состоялась в городе Грозном, в аэропорту «Северный». Мне было очень интересно, что же осталось от него. Такие города я видел только по телевизору: как будто Вторая мировая война, и ни одного целого здания. Дома в осколках, словно пустые коробки, закоптившиеся от пожаров – того и гляди, развалятся. Было много местных жителей, от взрослых до детей, блуждающих туда-сюда, и в каждом мне виделся моджахед с автоматом. Эта обстановка держала меня в напряжении. Моя голова крутилась как на шарнирах, чтобы, не дай Бог, что.

Затем нас привели к офицерскому палаточному городку. Мы остались ждать, как выяснилось, борта на Ханкалу. Вокруг ходили чеченские бойцы, с бородами в банданах, полностью обвешанные боеприпасами и готовые начать бой в любую минуту. А я крутил головой и думал, свои они или чужие, не отпуская пальца с предохранителя. Скорее хотелось на борт. Напряжение давило мою голову как тиски. В Ханкалу мы прилетели под вечер, расположились в палатке, поужинали и легли спать. Утром вылетели в город Нальчик. Я у местных бойцов прихватил три коробочки патронов для пистолета «Макаров» на всякий случай. Город оказался очень красивым, находился среди лесистых гор. Воздух был настолько чистым и прозрачным, что кружилась голова. После пыльных и высушенных высот, беспрестанной стрельбы это место казалось раем. Ежедневно, с утра до вечера, мы, уподобившись горным козлам, бегали по горам и лесам, изучали правильный подъем, спуск и маскировку в полном боевом комплекте. Конечно, физически было тяжело, но радовало одно: с нами были одни черпаки, так как деды готовились к отъезду в Москву, и мы все от них могли хотя бы выспаться.