Алексей Игнатов - Исповедь солдата

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Владикавказ нас встретил тихими и спокойными улицами. Здесь оказалось очень много русских жителей, от чего на душе становилось легче. Нас в количестве пяти человек, включая одного офицера, привезли в госпиталь. Здание было из красного, почти бордового кирпича, в четыре этажа, постройки 50-х годов, со многими пристройками. У меня всё время болел нос, опухший, постоянно заложенный после перелома и с двумя синяками под глазами. Каким я покажусь в больнице, и отразится ли это на моей репутации, я не знал, но психологически готовил себя к противостояниям. В большой каптёрке мы сдали свою пыльную форму, кроме сапог и берцев, которые мы забрали с собой в палату, и получили чистую застиранную больничную робу. Форму у нас принимал крепкий, добродушный каптёрщик, который пообещал полную сохранность нашего камуфляжа. Он развесил её на вешалках без номеров и бирок, а больных и раненых приходило по 10-20 человек в сутки, запомнить которых всех в лицо не представлялось возможным. Но меня это не волновало, так как желание отдохнуть и немного выспаться брало вверх. Зайдя в палату, я быстро оценил обстановку и определил старшего деда. Мне сразу поставили капельницу, под которой я лежал 2,5 часа и одновременно принимал допрос.

Сразу выяснилось, что дедовщины здесь оказалось не меньше, а в ряде случаев даже больше. Как новенькому и по призыву ещё не деду, наступила моя очередь мыть во всей палате полы и выпрашивать деньги у прохожих. В день я обязан был сдать определенную сумму денег, так как наша палата находилась на первом этаже, окна которой выходили на центральную улицу. В палате служивших во Внутренних Войсках никого не было, и их деды не могли знать мою физическую и психологическую подготовку. На все их издёвки и приказы я ответил конкретным отказом, показав полное неучастие в их играх. Один из авторитетных дедов заметил под моей кроватью берцы, назвался моим земляком-рязанцем – благодаря этому я сразу получил «иммунитет», спокойное гражданское лечение. Конечно, в том, что он мой земляк, я усомнился, но развивать эту тему не стал. Хоть я и был с синяками, но пользовался авторитетом деда и духов, а черпаки и некоторые деды выполняли даже мои мелкие поручения. Синяки быстро прошли, мой земляк пришёл в норму. Я понял его затею: ему нужны мои ботинки на дембель. Однажды утром он в очередной раз попросил их для выхода в город, после чего я его уже не видел. Особых переживаний по этому поводу у меня не было, так как я понимал, что надо было чем-то пожертвовать ради спокойного лечения, ведь, как оказалось, дедовщина была везде.

Мы лежали в палатах. Многие пребывали в серьезном критическом состоянии, но иерархия была настолько сильна, что могла сломать любого. Мы, инфекционные, лежали в одном отделении, только в разных палатах.

Как-то в нашу палату привезли парня с перевязанными ногами. К сожалению, у него уже было заражение крови, и врачи не могли ему ничем помочь. Его чем-то обкололи, он лежал тихо, но когда приходил в себя, то лез на стену со словами «Я не хочу умирать». Весь коридор в эти минуты замолкал и слушал только его мат, проклятие и молитвы. Я лежал в кровати и ужасался мыслями: лучше пуля или взрыв, чем ужасная, медленная смерть в 19 лет в больнице в XX веке. Утром следующего дня мы его не услышали – он умер. «В чем смысл, ради чего?» – я устал задавать себе эти вопросы и искать на них ответы. «Господи, спаси и сохрани!»

После этого случая я стал серьезнее относиться к лечению, понимая, что на всё воля Божия. Две недели госпиталя приближали меня к дембелю, но радоваться или плакать на армейскую жизнь – всё было смутно. До выписки оставалась неделя. Говорили, что последует реабилитационный период, однако где и как, я не знал. Ни формы, ни ботинок у меня не было. За две недели между солдатами образовалась сплоченность, причем между равными по рангам, они задумались о возвращении назад в части. Я понимал, что без денег уехать очень сложно. Конечно, больные духи сидели в окнах и попрошайничали на сигареты, но это шло в общак, на дорогу этого точно не хватит. Я вспомнил про патроны ПМ – а почему бы их не продать? Выход есть: первый этаж как-никак, а там посмотрим. Оказалось, что я не один. У двоих ребят «случайно» завалялись гранаты РГД и ЭФ-ка. Сборы заняли полдня, и мы в два лица короткими, но не броскими перебежками, ушли в город Владикавказ. Мы ходили по всем палаткам и магазинам, предлагая боеприпасы, как семечки, при этом смеясь и не о чем не гоняя. Желающих приобрести их не было. Нам посоветовали сходить на рынок, сказав, что там точно клиенты найдутся. Мы, бестолковые, пошли туда.

Этот день я запомню навсегда. После ряда предложений к нам подошли три небритых чеченца. Переговорив о чем-то между собой, они предложили отойти в сторону для заключения сделки. Господи! Такого страха я ещё никогда не ощущал. В голове сразу пролетела мысль: «Всё, мы в плену». Эти минуты общения для меня казались вечностью. Они смеялись, смотрели на нас, о чем-то спрашивали, подзывали своих. Мое тело изнутри было охвачено таким трясущимся ознобом, что не могло сделать никаких движений. Потом с ненавистью в глазах один из них сказал: «Всё, что есть в карманах, отдавайте, либо сдаем вас людям, которые хорошо заплатят за ваши головы». Мы переглянулись, молча отдали всё. Вдобавок они сказали: «Теперь бегите, что есть мочи, иначе домой не уедете». Как мы бежали, я уже не помню, очнулись только в госпитале. Я лежал и думал: «Что было бы, если бы нас забрали? Ужас, сами лезли в пасть врагу, позабыв про безопасность и то, где мы находимся».

Заканчивалась последняя неделя моего лечения. Я вспомнил про ботинки, которые «увели» у меня, ведь без обуви не уйдешь. Я стал ходить и присматриваться в открытые двери палат. В один прекрасный день в офицерской палате я увидел новенькие ботинки, которые, как мне показалось, были моего размера. Я обрадовался и готовил план по их «изъятию». Сначала я нашёл вентиляционную кабину с выходом на улицу, где ботиночки будут лежать в темноте и сухости, и ждать меня. Остальное – дело техники. Я не стал ждать ночи. После обеда и всех процедур наступил тихий час. Офицеры спали как убитые. Я спокойно зашёл, забрал берцы, в своей палате завернул в пакет, и, чтобы не шуршать, спокойно отнес их в назначенное место. До выписки оставалось несколько дней. Лечащий врач сказал, что мы будем проходить реабилитацию в местной воинской части, поэтому обратно в свои полки хода не было. В принципе, мы особо не расстроились, так как здесь нас никто не напрягал – ни деды, ни офицеры.

После завтрака мы пошли за камуфляжами. «Хозяин гардероба» был уже нашим товарищем, поэтому с выбором формы проблем не было. Мой друг из Челябинской области взял себе ментовскую форму, а я новенький камуфляж «Дубок», чему был очень рад, ведь такую форму носят у нас только деды. После примерки на форме Челябы оказался орден Внутренних Войск «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Я предложил вернуть обратно тому, кто его действительно заслужил, но тот настолько был рад, что о возврате и речи не было. Конечно, я сделал для себя выводы о сослуживце и закрыл эту тему.