Александр Аввакумов - Выстрел в спину

Званцев получил направление в центральный аппарат НКВД. Через две недели он уже шагал по булыжной мостовой столицы.

***

Ночь выдалась темная. Луна то выныривала из облаков, то снова тонула в них. Где-то недалеко то и дело бил немецкий пулемет, словно споря с тишиной. Впереди двигались трое саперов, они снимали противопехотные мины, которые сами установили два дня назад. Немцы то и дело швыряли в небо ракеты, которые освещали не живым светом кусты и кочки. Иногда немецкие пулеметчики открывали огонь по невидимым им целям, давая тем самым понять, что они не спят.

– Товарищ командир, кажется все. Там за кустами уже чисто, – произнес сержант-сапер. – Удачи вам…

– Спасибо, сержант, – ответил ему Иван Константинович. – Дальше мы сами.

Где-то в метрах сорока хлопнул выстрел и в небо, шипя, словно пчела, ушла зеленая ракета. Командир приложил палец к губам и все моментально затаились, стараясь вжаться в землю. Ракета погасла и снова стало темно.

– Давай, вправо, – тихо приказал Иван Константинович. – Обойдем охранение.

Все активно заработали локтями и, прикрываясь густыми кустами, стали огибать немецкий дозор.

– Хальт! – испуганно закричал немецкий солдат, заметив их. – Хальт!

В ту же секунду длинная пулеметная очередь разорвала тишину ночи. Огненная трасса, словно коса, срезала кустарник, за которым они находились. Пули засвистели над головами, заставив их прижаться в землю. Добровольский размахнулся и швырнул гранату в темноту, стараясь угадать место, из которого стрелял пулемет. Взрыв гранаты буквально ослепил разведчиков. Разведчики продолжали лежать неподвижно, гадая – жив пулеметчик или нет. Прошло пять минут. Они снова двинулись вперед. Пулемет молчал…

– Вперед! – громко скомандовал Иван Константинович и, вскочив с земли, устремился в темноту леса.

Они упали на землю раньше, чем в небе вспыхнула очередная немецкая ракета. Командир подполз к Добровольскому и схватил его за грудки.

– Ни шагу без моей команды, ты понял? – прошипел он со злостью. – Здесь я командую… Главное, чтобы немцы не догадались, что мы у них в тылу, а иначе, жить нам не больше суток. Ты понял?

– Понял, – прошептал Добровольский и со страхом посмотрел на Ивана Константиновича. – Я же, как лучше хотел…

– Раз понял, вперед, – скомандовал командир. – Чего молчишь, Никитин?

– Вы – командир…– произнес лейтенант на выдохе. – Как скажете – вперед, значит вперед.

– Не скажите, а прикажете. Усвоил?

– Да, – коротко ответил лейтенант и направился вслед за Добровольским, чья спина маячила в метрах пяти впереди него.

***

Группа разведчиков миновала лес и вышла к дороге. Несмотря на темноту, по ней, не останавливаясь, пылили грузовики с пехотой. Иван Константинович разложил карту и, укрывшись палаткой, включил фонарик. Никитин лежал рядом с ним и наблюдал, как тот изучает карту. Иван Константинович взглянул на лейтенанта и ткнул пальцем в точку на карте.

– Последний их выход рации был вот из этого района, – словно размышляя сам с собой, произнес Иван Костантинович, тыча пальцем в карту. – До этого места около семидесяти километров. Если не нарвемся на немцев, то дня за два- три сможем выйти в этот район.

– Трудно сказать, Иван Константинович. Здесь немцев больше чем грибов, – в тон ему, произнес капитан Гуревич. – Утром немцы поймут, что в тыл к ним ушла разведгруппа, вот тогда они и заблокируют район.

– А если не выйдем? – задал вопрос Никитин. – Что тогда?

– Что значит, не выйдем? Я что-то не понял тебя, лейтенант! Есть приказ, следовательно, его нужно выполнять.

Они поднялись с земли и бегом направились в глубину леса. Несмотря на то, что Никитин считал себя неплохим спортсменом, он сразу понял, что ему не угнаться за Иваном Константиновичем.

– Командир, нужно остановиться, – обратился он к нему. – Бойцы отстали, нужно их дождаться.

Они вдвоем повались на землю. Минут через пять на поляне появились Добровольский, Яковлев и радист. Замыкал группу капитан Гуревич.

–Как там? – спросил его Иван Константинович.

– Тихо! – ответил Гуревич. – Похоже, немцы пока не засекли наш переход.

– Привал десять минут, – произнес Иван Константинович. – Пока темно, нужно как можно дальше углубиться в лес.

***

Разведгруппа шла всю ночь, еще не зная, что немецкая служба безопасности уже получила приказ о ее захвате. Оберштурмфюрер СС Вильгелм Хац уверенным шагом направлялся к грузовику, около которого его ждал унтершарфюрер СС Вальтер Штольц.

– Штольц! Срочно нужны собаки. Езжайте к Мазголю, пусть выделит мне опытных людей с собаками, начинаем охоту на русских разведчиков. И еще. Поднимите людей как его – Мельникова. Они хорошо знают эти места и должны нам помочь в их розыске. Начало операции в полдень.

– Яволь, господин оберштурмфюрер, – отчеканил Штольц и, отдав честь, побежал к мотоциклу, который стоял в тени векового дуба.

Проводив его взглядом, офицер сел в кабину грузовика. Машина выбросила из себя клуб черного едкого дыма и медленно двинулась в сторону ближайшей деревни, где размещалась районная комендатура. Оберштурмфюрер, не отрываясь, глядел на дорогу, которая петляла по лесу. Несмотря на солнечное утро, Вальтер держал свой автомат на коленях. Его подразделение фельджандармерии отвечало за безопасность тыловых коммуникаций и он хорошо знал, что этот лес скрывал еще многих красноармейцев, которые, по-прежнему не потеряли надежду перейти линию фронта. Несмотря на то, что в кузове грузовика находилось около десятка солдат, чувство опасности не покидало его ни на минуту.

Неожиданно из глубины леса раздался одиночный выстрел и пуля, пробив лобовое стекло, обожгла его голову. Машина резко затормозила, и этот маневр спас ему жизнь. Вторая пуля, пробив деревянный борт грузовика, ранила солдата в спину.

– Шнель! Шнель! – закричал он, выпрыгивая из кабины машины.

Солдаты, повинуясь приказу офицера, быстро выстроились в цепь и медленно двинулись вглубь леса. Вильгелм Хац шел позади цепи, держа в руках «Парабеллум». Неожиданно идущий слева от него солдат открыл огонь по кустам. Цепь, словно испугавшись выстрелов, сосредоточила огонь автоматов по ближайшим от них кустам. Пули рубили ветви кустарника, срубали молоденькие березки и елки.

– Отставить! – приказал он солдатам. – Прочесать кусты!

Солдаты осторожно направились к кустам, держа оружие наизготовку.

– Господин оберштурмфюрер! Здесь – русский, он еще живой!

Офицер сунул пистолет в кобуру и направился в сторону кустов, за которым лежал раненный красноармеец. Эсесовец толчком сапога отбросил в сторону винтовку и посмотрел на офицера. Вильгелм внимательно посмотрел на красноармейца, голова и грудь которого были в крови. Он нагнулся над ним и, встретившись взглядом с красноармейцем, отпрянул в сторону. В глазах умирающего бойца было столько ненависти, что ему показалось, что тот готов схватить его за горло. Офицер развернулся и направился в сторону машины. За спиной оберштурмфюрера хлопнул одиночный выстрел.