Александр Аввакумов - Выстрел в спину

– А, а, а! – закричал он и повалился на землю.

Он попытался дотянуться до автомата, но боль намертво сковала его тело. Немцы медленно приближались к нему, держа его на мушке винтовок и автоматов.

– Не стрелять! – закричал офицер. – Берем живым!

Радист лежал на земле, чувствуя, как сердце толчками гонит кровь к культе. Фигуры немецких солдат стали похожи на миражи. Они изгибались в разные стороны, словно танцевали в каком-то фантастическом танце. Нащупав на ремне гранату, он сорвал с нее чеку и положил себе на грудь. Взрыв поднял уже бесчувственное тело радиста в воздух и швырнул его в сторону кустов.

Яковлев бежал по лесу, не останавливаясь и не оглядываясь назад. Эхо взрыва заставило его остановиться и повалиться на землю. Только сейчас он понял, что его никто не преследует. Он лежал на земле и старался оправдать свой поступок.

«А что я мог сделать? – размышлял он. – Немцев было много и я бы все равно не смог спасти жизнь Хрусталева. Ну, убили бы меня вместе с ним и что? Кто бы об этом узнал? Кому нужна моя смерть – никому…».

Отдышавшись, он поднялся с земли и направился вглубь леса.

***

Яковлев не сразу осознал, что с ним произошло. Он всю ночь плутал по лесу, стараясь идти на восток, где еле слышно грохотала канонада. Наконец он окончательно выбился из сил и, выбрав место посуше, присел около березы. Он сидел на мягкой, как бархат траве и смотрел на небо, в котором мерцали бесчисленные звёзды, а луна, словно громадный прожектор, освещала поляну. Яковлев не заметил, как задремал. Очнулся он от сырости. Белый густой туман медленно подползал из оврага к поляне. На востоке, разрывая полосы тумана, вставало солнце.

«Странно, почему молчат птицы? – подумал он. – Неужели война заставила и их замолчать?»

Вдруг где-то рядом затрещала сорока. Она сорвалась с ветвей березы и, треща что-то на своем сорочьем языке, пронеслась над головой Яковлева. Он передернул затвор автомата и плотнее прижался к стволу березы. Время шло, однако, поляна по-прежнему была пустой. Где-то далеко куковала кукушка.

«Ишь, разошлась, – подумал он. – Неужели так долго мне жить?»

Он закрыл глаза и словно провалился в темноту. Что-то большое и грузное навалилось на него сверху. Ему заломили руки так, что от внезапно охватившей его боли он истошно закричал. То, что это был человек, а не зверь он понял сразу – резкий запах человеческого пота, водочного перегара ударил ему в нос.

– Больно! – истошно завопил он. – Сдаюсь!

Яковлев хотел сбросить с себя человека, но тот крепко держал его руку, не давая ему возможности вытащить нож из ножен. Наконец ему удалось вырваться из объятий и он, сбросив с себя тело, попытался встать на ноги. Разведчик вытащил нож и выставил его перед собой. Перед ним стоял крепкий мужчина, одетый в немецкую форму. Кто-то сзади ударил его по голове. Перед глазами Яковлева поплыли радужные круги. Тело стало каким-то легким, словно пушинка, и его сознание медленно растворилось в этом бесконечном черным пространстве. Сколько он был без сознания, он не знал. Очнулся он от холодной воды, от которой у него перехватило дыхание. Он открыл глаза и посмотрел по сторонам. Вокруг слышалась русская речь, и это немного обрадовало его.

«Неужели свои – русские…, – первое, о чем подумал он. – Слава Богу!»

Ужасно болела разбитая прикладом винтовки голова. Казалось, что мозг просто усох от удара по голове, и сейчас, свободно болтался в черепной коробке, вызывая сильную боль при каждом движении головы. Руки, связанные за спиной затекли и он, просто, не чувствовал их.

– Где я и кто вы? – обратился он к мужчине, который сидел около костра, спиной к нему.

– А, очнулся краснопузый, – произнес мужчина и повернулся к нему. – Сейчас придет обертштурмфюрер, он с тобой и разберется.

– Какой обертштурмфюрер? Вы же – русские?

– Да, мы – русские. Мы те, кто против коммунистов и жидов. Я, таких, как ты коммуняк, в восемнадцатом году вешал на фонарных столбах.

На поляну, в окружении трех немецких солдат вышел офицер средних лет. Его серо-зеленый мундир сидел на нем как влитой. На черных петлицах сверкали по две серебристые молнии. Он жестом руки подозвал к себе переводчика и что-то сказал ему. Переводчик был одет в серый помятый костюм. Рябое скуластое лицо было в заросшей рыжей щетине.

– Господина офицера интересует цель и состав вашей разведгруппы?

– Какой такой разведгруппы? Я – простой окруженец, – попытался соврать Яковлев. – Вы меня с кем-то спутали.

– Шутить будешь потом, на этом или том свете. Сейчас советую отвечать на вопросы господина офицера. Он не понимает шуток и может легко прострелить твою глупую голову.

Оберштурмфюрер сначала взглянул на переводчика, а затем перевел свой взгляд на разведчика.

– Переведите ему, если он не хочет отвечать на мои вопросы, я просто прикажу его повесить на этой березе.

Переводчик слово в слово перевел слова офицера. Яковлев немного подумал и, посмотрев на немца, начал говорить:

– Нас было шестеро: я, Добровольский, радист и три офицера НКВД, – тихо ответил Яковлев. – Вчера вечером по приказу командира группа поделилась пополам. Я и радист пошли с лейтенантом Никитиным, а с командиром пошел Добровольский и капитан Гуревич.

Немецкий офицер довольно улыбнулся и снова что-то спросил его.

– Цель и задача вашей группы?

– Я не знаю, господин офицер. Нам об этом не говорили. Наша задача состояла в том, чтобы охранять этих трех офицеров.

Лицо немца потемнело. Улыбка, до этого блуждающая по его лицу, исчезла.

– Господин офицер спрашивает тебя, почему ты бросил своего офицера, и где это произошло?

– Я не знаю, где это произошло, но я могу показать на местности. Это не так далеко отсюда.

Немец ударил ногой лакового сапога в лицо Яковлева, выбив ему два передних зуба.

– Не убивайте меня, господин офицер, ведь я не убил ни одного вашего солдата, – испугано заверещал Яковлев. – Я действительно не знаю цель разведгруппы.

Немец повернулся к переводчику и в очередной раз произнес что-то. Развернувшись на месте, он направился в сторону стоящей в стороне автомашины.

– Что он сказал? – с дрожью в голосе спросил Яковлев переводчика. – Меня расстреляют?

Переводчик усмехнулся, наслаждаясь чувством явного превосходства над пленным разведчиком.

– Он приказал тебе показать эту деревню. Так что, вставай, показывай.

– Пусть мне немного расслабят руки, они у меня затекли так, что я не чувствую их.

– Зачем тебе руки? Я сказал, поднимайся, – и с силой ударил Яковлева в лицо своим грязным стоптанным сапогом.

– Сука! – произнес пленный и сплюнул кровь и выбитые зубы.

Он с трудом поднялся на ноги и посмотрел по сторонам. В эти несколько секунд своей жизни он невольно пожалел о совершенной им измене.