Александр Щелоков - Черный трибунал

Братья взглянули на него с интересом.

— И что?

— Тоже работа Траншеи. Исполнители — Хачатур и Бегемот Погосян. С одним расчет уже состоялся. Второй с их князем, Меликом Галустяном, — на очереди.

— А кто, — спросил неуверенно Николка, — кто... отца?

— В полковника стрелял некий Грант Бароян. Кличка Баро.

— Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! — пуганул соленым матом Николка. — Да он же вчера у нас в руках был! Говорил я тебе, Андрей, дай мне его урыть! Я бы ему эту мину в зад воткнул.

— Надо бы, — поддержал Катрич, — одним гадом меньше.

Андрей, не обращая внимания на их упреки, вернулся к заботе, занозой сидевшей в памяти.

— Слушай, Артем, может, все же пойти к Джулухидзе? Нам обоим. Раз у тебя железные доводы, должен же быть закон!

Катрич неожиданно взорвался яростью, какой Андрею в нем еще не доводилось наблюдать. Он вдруг пнул свой черный чемоданчик, стоявший у ножки стула. Тот отлетел в сторону и раскрылся. Наружу веером вылетели бумаги. Не обращая на них внимания, Катрич еще раз наподдал ногой. Выругался по-черному.

— Да навалил кучу этот грузин на наши русские дела! Он их просто бросил и уже умотал в Тифлис. Там получит от своих уголовников высркий полицейский чин, станет произносить в их честь тосты и начнет давить абхазов...

— Успокойся, — посоветовал Андрей. — Я все понял, а эта сволочь не стоит того, чтобы на нее тратить нервы.

Катрич вышел на кухню, налил из крана воды. Вернулся со стаканом в руке, выпил все одним махом.

— Может, ты и прав — тратить нервы незачем, но как-то не привык ощущать себя бараном, которого то и дело продают все — от президента до начальника милиции. — И сразу заговорил о другом: — Нужно оружие. Руками с этой шушерой не совладаешь.

— Оружие я достану, — сказал Андрей, вставая. — В понедельник. И привезу сюда.

— Добро, — согласился Катрич. — Слышу речь не юноши, но мужа.

В прихожей задребезжал телефон. Андрей недовольно поморщился.

— Николка, послушай. Мне это уже надоело. То в гастроном звонят, то в цветочный магазин, и все попадают к нам.

Николка вышел, прикрыв за собой дверь. Спустя несколько минут вернулся.

— Кто? — спросил Андрей.

— Старик Шумихин, — и, поясняя Катричу, — сосед по даче. Говорит, нам стоит туда приехать.

— Что случилось? — Катрич явно встревожился.

— А-а, — махнул рукой Николка. — Слышно плохо, знаю одно: сосед паникер. Уже не раз бывало: поднимет шухер, приедешь — там все в порядке, только свет в прихожей забыли выключить. Шумихин извиняется, руками разводит: «А я думаю, к вам кто забрался...»

— Все же надо съездить, — сказал Андрей и пропел шутливо: — Нынче времечко такое: без огня и дыма нет...

— Вы, ребята, поосторожней там, — предупредил Катрич.

— Это как положено, — откликнулся Николка. — Ружьишко захватим. Курок — на взвод.

Дачный поселок Никандровка — наглядная иллюстрация того, кто, как и на какие средства на Руси живет. Среди яблоневых садов, на тщательно отгороженных друг от друга участках, высятся дачные домики, одни похожи на курятники, сколоченные из досок, собранных по свалкам и стройкам, другие блистают широкими зеркальными окнами и вздымают на два этажа прочные бревенчатые стены, покрытые золотистым лаком. Третьи — вообще кирпич и бетон — полудворцы-полукрепости с круглыми башенками и острыми шпилями...

Медленно ведя машину по узкому пыльному переулку, Андрей издалека заметил свою дачу. Домик полковника Буракова располагался на Вишневой улице в конце квартала и по архитектурным достоинствам относился к сооружениям среднего достатка — стандартный сборно-щелевой домик, купленный на лесотоварной бирже без переплат за доброжелательное отношение пауков местной торговли. Обшитый вагонкой и два года назад покрашенный в веселый зеленый цвет, он уже изрядно пооблез и теперь выглядел избушкой, невзначай потерявшей куриные ножки. На большее у гвардии полковника, участника войны в Афганистане, слуги Отечества и отца солдат, средств, отложенных из казенного жалованья, просто-напросто не хватило. Ему бы, чудаку, прислуживать и подворовывать, а он, наивный, служил и помнил о какой-то чести мундира. Как могли бы изменить его жизнь два миллиона, предложенные Акопом—Траншеей!

Должно быть, такая мысль пришла в голову и Николке. Он неожиданно спросил:

— Может, стоило отцу взять те чертовы деньги? Разве хуже быть живым подлецом, чем честным, но мертвым?

— Ты всерьез? — спросил Андрей.

— А почему нет? Вон Горбачев подлец, пробы ставить негде, всех продал, предал, унизил, однако поплевывает на все, живет, улыбается. Ельцин, пьяная дубина ничем не лучше, а посмотри на него…

— Завидуешь? — взъерошился Андреи так, что даже нажал на тормоз.

— Нет, — успокоил его Николка. — Просто размышляю, почему так много подлецов среди наших политиков.

— Да потому, что только жополизы пробиваются на уровень, который дает выход в политику.

Андрей отпустил тормоз, прибавил газу и свернул направо, к своей даче.

— Скажи, у тебя всерьез? — Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Андрей поначалу не понял, о чем спросил брат. Тому пришлось уточнить: — С Наташей.

— Если у меня, то да, — ответил Андрей твердо. — Закончим эти гнусные игры, сделаю предложение.

— Ну-ну, валяй! — философски изрек Николка. — Одну твою дочь бабка уже воспитывает, а ее законную мамашу черный кобель на хвост надел и уволок неизвестно куда.

— Не на хвост, — зло отрезал Андрей, — хотя насчет кобеля все точно. И оставим эту тему. Лучше заряди ружье...

Старик Шумихин, босой, в серых кальсонах и голубой трикотажной рубашке, заслышав звук мотора, вышел к забору.

— Здравствуйте, Геннадий Васильевич! — вскинув руку, поприветствовал его Андрей. — Что у нас?

— Какие-то гости наведались. Не понравились мне. Черные...

Доложив, старик поддернул кальсоны.

— Приехали втроем на одной машине. Я подошел к забору и спросил: «Вы к кому, молодежь?» «К Бураковым, — сказал один и ключами трясет. — Скоро Андрей сам приедет». Другой мне в похвалу: «Вы хороший сосед. Беспокоитесь. Сейчас запросто обворовать могут». Я засмеялся: «У Бураковых и воровать нечего». «Жулье всегда найдет, что взять», — ответил он.

— Входили в дом? — поинтересовался Андрей.

— Именно. Минут двадцать побыли и уехали. Тогда я позвонил.

— Спасибо, Геннадий Васильевич, — поблагодарил Андрей. — Я представляю, кто это был.

— Вы здесь останетесь? — спросил Шумихин.

— Да, конечно. Возможно, до вечера.

— Тогда я смотаюсь в сельпо, в деревню.

Он снова поддернул кальсоны и прошлепал босыми ступнями к своей хижине.

— Дай ключи, — попросил Николка и протянул руку. — Погляжу, что в доме.

— Я тебе погляжу! — осадил его Андрей. — Больно шустрый! Стой и не дергайся.