Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

«Это наша первая настоящая жизнь». Может, веселый мошенник слетел с нарезки? Может, Новые Гармошки – просто приют для психов? Что бы это Варакин стал говорить про золотишко, про валютные счета?

«Тебе понравится…»

Ленька Варакин как был мелким мошенником, так и остался, сумрачно решил Сергей, с трудом преодолевая тошнотворную боль. Спасать душу, да еще так, чтобы на счет капали чистые денежки, да еще и в твердой валюте – очень странные разговоры. Но насчет бегства Варакин, наверное, прав. Если за мной наблюдают, нет смысла бежать, этим только ухудшишь положение. Если даже я выберусь за ворота, люди Анта или Жеганова легко проследят весь мой путь. Возможно, Ант специально вывел меня из формы, потому никто меня и не торопит, никто не наступает на пятки. У них есть время. У них всегда есть время. Они терпеливо ждут, когда я окончательно расклеюсь и сам попрошу помощи. Или просто пойдут за мной следом. Тогда я сам приведу их к Коляну. Ну, а со мной они поступят просто. Ант ведь, наверное, не случайно намекал на то, что тайга горит. И эти некоторые сбои в памяти… Такие сбои могут длиться примерно сутки…

Мысль о повторном разговоре с прибалтом вызывала у Сергея тошноту.

Если здесь рай, подумал он, то некоторые работники рая мне не нравятся. За свое любопытство я уже получил. Я, похоже, узнал что-то такое, что никак не должно становиться известным за пределами периметра.

И все же странно.

Рай для избранных.

Рай для мошенников и проституток.

Рай для извращенцев и потенциальных убийц. Алло, у вас есть ткани веселеньких расцветок? Конечно, есть. Приезжайте, обхохочетесь!.. Рай для воров и жуликов, для неудачливых бизнесменов, для всех, кто не вписывается в нормальную жизнь.

И все же идеальная страна должна где-то существовать.

Может быть, может быть…

Но я должен добраться до Валентина. Если Ант действительно верная собака Суворова, значит, он подчищает следы некоторых профессиональных сбоев. Свидетельством тому могут быть лжетрупы…

Мысли Сергея ворочались тяжело.

Да и ранние прохожие появились на пешеходных дорожках.

Перехватывая усталый взгляд Сергея, прохожие приветливо кивали.

Никто из них не мог знать Сергея, но все приветливо кивали, никто не прошел мимо, не улыбнувшись. Самые обыкновенные люди в самой обыкновенной одежде. Ну, может, чуть более живые и приветливые, чем такие же ранние прохожие в утреннем Томске. И у каждого в глазах пробивался, мерцал особенный блеск, что сразу поразил Сергея в глазах Варакина – блеск какого-то особенного интереса, глубинного, собственного, блеск какого-то действительно особенного интереса к жизни. Ни одного потухшего или злого взгляда.

Но почему Варакин так уверенно говорил о том, что я должен был попасть в Новые Гармошки раньше него? Почему Ант в Томске вытащил пистолет, уговаривая меня сесть в его джип? По каким параметрам, черт побери, я столь удачно подхожу и для погружения в рай и для водворения в тюрьму? Может, здесь правда помогают униженным и отчаявшимся?

Ага, помогают, мрачно подумал Сергей.

Кому может помочь верная собака Ант? Как можно помочь Морицу, Мезенцеву или Варакину? Какую соломинку можно бросить всем этим незадачливым, но всегда агрессивным актерам, чиновникам, поэтам, жуликоватым предпринимателям, распутным директорам частных лицеев, прожженным проституткам, если речь, конечно, идет о них?

Железной рукой загоним человека в счастье!

Это миру уже знакомо.

Сквозь облако вялой листвы, давно пожелтевшей от жары и великой суши, смутно просвечивал красный кирпич зданий, смутно светлела щебенка пешеходных дорожек. В самом конце аллеи сквозь угарную дымку, наброшенную на Новые Гармошки таежным пожаром, неопределенно проступали очертания какой-то тяжелой абстрактной фигуры. Кажется, глыба песчаника. Кажется, она изображала человека. Если так, то неизвестный ваятель оказался большим хитрецом: при всем желании у такой статуи не отобьешь ни пальца, ни уха.

Сергей чувствовал себя откровенно плохо.

Как ронг-кнобская девственница, когда ее секрет был открыт.

Оказывается, Варакин действительно много читает. Оказывается, мрачно усмехнулся Сергей, он действительно много размышляет над прочитанным, в Новых Гармошках у него есть для этого время. Более того, Варакин работает над рефератом, который в ближайшее время вынесет для обсуждения на круг вечернего костра.

И все же я ему не верю.

Даже потрепанная английская книжка Сергея не убедила.

Подумаешь, потрепанная английская книжка в бумажном переплете, разбухшая от множества бумажных вкладок. «Но это книжка знаменитого Джимми Стенсона, американского журналиста! – Варакин хватал Сергея за рукав, будто боялся, что он уйдет, не дослушав. – Стенсон был когда-то знаменит, но не буду врать, Рыжий, я сам впервые услышал его имя только в прошлом году. Случайно наткнулся в библиотеке вот на эту старую книжицу. В Новых Гармошках много книг из личной библиотеки Суворова. Я убил целых три месяца на то, чтобы начать читать на английском. И все только ради Стенсона, вот клянусь! – Варакин перекрестился. – Существует краткий русский перевод, но он слишком краткий, там упущено много интересных деталей. Поэтому я прочел книгу сам!»

Жулик Варакин и – английский язык!

Это изумило Сергея.

«Ты здесь под замком», – мрачно напомнил он.

«Нигде я не чувствовал себя лучше! – рассмеялся Варакин. – Нигде я не чувствовал себя таким свободным!»

«Это привычка, – вяло возразил Сергей. – Я тебя знаю. Ты просто пытаешься словчить. В Новых Гармошках тебе, наверное, некого обмишулить. Вот ты и занялся английским. Чтобы не помереть со скуки, можно даже выучить клинопись».

«Скука? Ты сказал скука? – зажмурился Варакин. – У нас такие закаты!»

Жулик Варакин и – закаты!

Сергей никак не мог увязать увиденное и услышанное с Варакиным. Зато сам Варакин не терял времени. Ухватив Сергея за рукав, он все-таки выдал историю ронг-кнобской девственницы.

В Северной Калифорнии, в Золотом штате, в краю красных доисторических лесов есть такое местечко Ронг-кноб, выдал Варакин. Кноб – это вроде как высокий бугор, точнее, холм круглой формы, а Ронг – конкретное место. Вместе получается Ронг-кноб, что можно перевести как «Селение на круглом холме».

В Ронг-кноб в середине прошлого века поселились три десятка энергичных поклонников идей Шарля Фурье, знаменитого утописта. На принципах полного равенства они организовали фаланстер с коллективным управлением. Это, скажу тебе, была настоящая коммуна! – затрясся от восторга Варакин. В Ронг-кноб собрались разные люди. Пропившиеся чинуки с океанского побережья, неудачливые старатели с чердака дяди Сэма, бывшие трапперы, охотники, разорившиеся земледельцы, наконец, просто бродяги из южных штатов. Там таких бродяг называют роверами. И дворняжек там тоже называют Роверами. У нас Жучки, у них Роверы. Но все вместе они умели найти главную мысль. Для этого, собственно, и собрались.