Сергей Самаров - Один шанс есть

– На месте... – Вагиз уже не выглядел подавленным, каким должен был бы выглядеть раньше. И голос у него был не жестким, как при телефонном разговоре. – Все в порядке... Посмотри на эти рожи. Может, знаешь кого-то?

И кивнул на два трупа, лежащие рядом с сейфом.

Алиахмет Нурович посмотрел на прокурора. Тот согласно кивнул, подтверждая просьбу Вагиза. Алиахмет Нурович подошел вместе с Русланом. И даже наклонился.

– Он же у нас работал... – неуверенно сказал и посмотрел на Руслана.

– Работал... – Руслан согласился.

– Да... Его зовут Муса. С полгода назад решил, что сам с усами и может самостоятельный бизнес заиметь. И ушел... А вернулся сюда вот... Наверное, по дороге и ко мне заглянул. – Алиахмет Нурович бросил на Вагиза взгляд. Тот мигнул, соглашаясь, но не заводя при ментах разговор о сейфе самого Алиахмета Нуровича. – Фамилию я не помню... Не помнишь, Руслан?

– Не помню... – Руслан смотрел на лицо своего друга и односельчанина и думал о том, что если бы отставной подполковник не пощадил его самого, то сейчас Алиахмет Нурович, наверное, тоже говорил бы прокурору, что Руслан с полгода назад работал у него, а потом решил, что сам с усами...

– Хороший же он бизнес заимел... Круг его общения, родственники, адрес... Как это можно узнать?

– Трудно... У нас народ приходит и уходит... Знаете же как, приезжает земляк, просит помочь... Поможешь первое время, он чуть на ноги встанет и уходит. Как Муса... Я завтра поспрашиваю людей. Если кто знает, я сообщу.

– А второй? – Прокурор даже присел, чтобы посмотреть в открытые и неподвижно застывшие глаза Юрка.

– Этого я в первый раз вижу... Руслан, не знаешь такого?

– Нет. Не видел...

– Значит, больше ничем помочь не можем. Вагиз, диск перепрячь в надежное место. А мы поехали...

Алиахмет Нурович чувствовал себя очень уверенно.

В отличие от мрачного Руслана...

– Я, Алиахмет Нурович, досыпать буду, – откровенно зевнул Руслан, когда они вернулись в машину.

– Досыпай... Мне после увиденного не до сна, хотя тоже поспать бы не мешало. Не больше твоего за последние ночи спал...

Руслан честно закрыл глаза, но уснуть не мог долго, несмотря на физическую усталость, потерю крови от ранения и нервное перенапряжение. Скорее всего, последнее и мешало ему выспаться. Последнее... То, что добавилось к происшедшему раньше. Теперь уже Руслан не сомневался, что, окажись на месте Мусы он, Алиахмет Нурович отказался бы от него. Более того, окажись он там, прикованный к сейфу и попавший в руки к Вагизу, Алиахмет Нурович отказался бы от него тем более. Он бы заодно и свой сейф приписал сюда же, и даже сумму бы назвал солидную, на которую его Руслан обчистил. А потом начали бы искать деньги. Вместе с Вагизом, известным не умом, но хитростью и жестокостью. Мусе хорошо, у него семья в горах осталась, в селе. А у Руслана жена и дети здесь. В Москве. Их бы и начали трясти. Сам Алиахмет Нурович проявил бы жестокость и жесткость, чтобы вернуть деньги, которые у него никто не воровал. Так он бы себя перед Вагизом оправдывал...

Ситуация эта вызывала справедливую обиду. Руслан уже много лет верно служил Алиахмету Нуровичу, и, казалось ему, тот должен ценить это. Но он, чтобы себя спасти, пожертвовал бы Русланом не сомневаясь. Это Руслан понял. Но понял он и другое... Он понял, что и сам без Алиахмета Нуровича не представляет себе жизни. Попробовал вообразить себе жизнь без хозяина и с тоской понял, что жизни ему просто не будет... Он – такая же собака, как алабай у отставного подполковника. И так же верен хозяину, как алабай верен своему...

Только вот вопрос: пожертвует ли отставной полковник своей собакой, чтобы спастись самому?.. Пожертвует ли, как готов был пожертвовать им Алиахмет Нурович...

Вопрос этот остался без ответа...

Машина благополучно выехала за город. Ночью ездить – сплошное удовольствие, можно даже на светофорах не всегда задерживаться. И за городом ехать легче, загрузка дороги минимальная. Дальнобойщики, своими неповоротливыми автопоездами задерживающие движение днем, по ночам ездить не рискуют. Слишком много на дорогах любителей поинтересоваться перевозкой чужого товара.

Машину покачивало, пассажиров укачивало, и Руслана все-таки усыпило, как младенца в люльке. Он заснул беспокойным, болезненным сном, и даже сны видел. Но лучше бы их не видеть... Нехорошие ему снились сны... Муса что-то говорил. Какие-то претензии предъявлял. А чуть в стороне Юрок стоял... А потом приснился отставной подполковник Евсеев со своим алабаем. Подполковник спокойно наблюдал, как алабай с ощеренной пастью лез «целоваться»...

Проснулся он, когда давно миновали шоссейную дорогу и готовились вскоре объявиться в деревне Талая. Солнце не выглядывало, но небо посерело, таким образом показывая, что наступает рассвет. Глянув в окно, Руслан увидел, что где-то к ним присоединилась еще одна машина – «Хаммер» с охраной. Наверное, они ждали у выезда из Москвы. Может быть, Алиахмет Нурович просчитал появление в Талой подполковника Евсеева? Тогда подполковнику придется плохо...

Где-то противно пищал комар... Сырость кругом, осенняя сырость, а для комаров это самое раздолье перед недалекими морозами. Кружил комар в темноте над самой головой. Искал, куда бы присесть, чтобы присосаться. И пусть бы себе кружил и дальше, пусть даже кровушки бы попил, только бы не пищал так противно. В темноте его все равно не поймаешь, только рукой зря машешь, и это раздражает...

Подвальный люк в это утро не поднимался долго, хотя Анатолий слышал во дворе легкие шаги, какое-то постукивание и шуршание – день уже начался и шелестел своими домашними заботами. Сам Анатолий по шагам давно научился определять, кто ходит. Младшие братья во дворе не показывались. И там какими-то своими делами занимались мать семейства и сестры. Но, чтобы успеть на следующий день попасть на строительство, следовало в этот день закончить с дровами, а их осталось еще немало. И Анатолий сделал то, чего за полгода плена не делал ни разу. Он сам постучал в люк, напоминая о себе.

Прошло немного времени, и его выпустила мать семейства. Долго с люком возилась, непривычная к замку, потом только поняла, что замок на ключ не закрыт, а просто в скобы вставлен. Тогда и выпустила, глядя, как обычно, хмуро, словно бы с укором. Анатолий никогда не понимал отношения к себе этой женщины. Она как будто была недовольна тем, что Ваха привел его сюда – по крайней мере, в тот, в первый день, она явно не одобряла поведения старшего сына. Но если она не одобряет захват пленника, то должна была бы его жалеть. Но и жалости в ее взгляде Анатолий ни разу не встречал. Даже простого сочувствия. Смотришь ей вроде бы в глаза, но не понимаешь, о чем она думает, что ощущает. Оказывается, люди, говорящие на разных языках, и взгляды друг друга могут не понимать...