Джон Фарроу - Ледяной город

— Простите, не понял.

— Что именно ты не понял?

— А вы сейчас куда?

— Все тебе надо знать, Билл! Нет сейчас времени на пустую болтовню. Отпусти Дегира. Дай ему хоть в сортир сходить. Я совсем не хочу, чтоб этот малый просочился у нас сквозь пальцы.

— Да бросьте вы, Эмиль, кто в такую погоду решится выехать в город на «Q45»? Это наверняка кончится аварией. Если ему куда-то надо будет выйти, он либо пойдет пешком, либо возьмет такси.

— Все равно присматривать за ним надо. Мы ведь не с кем попадя имеем дело. Если он куда-то пойдет, тебе надо будет за ним проследить.

— Эмиль…

— Если ты еще не понял, восприми это как приказ.

Билл Мэтерз неохотно вышел из машины, поскользнулся и тут же упал, к счастью в сугроб.

— С тобой все в порядке? — окликнул его Санк-Марс. Дверь машины оставалась открытой.

Вопрос начальника озадачил Мэтерза. Его подняли ни свет ни заря, приказали ехать в центр. Потом потащили на допрос и дали понять, что его предварительная работа оставляла желать много лучшего. Теперь его послали ждать машину вместе с другим полицейским, которого он, по совести говоря, недолюбливал, и что, по его мнению, было пустой тратой времени. А сейчас он сидит на разбитой заднице посреди обледеневшего тротуара, а напарник к тому же на него зубом цыкает.

— У меня все в порядке, — пробурчал Мэтерз, встал на ноги и захлопнул дверцу машины.

— Чего и вам желаю, — проговорил Санк-Марс, вновь выезжая на улицу доктора Пенфилда и ни к кому конкретно не обращаясь.

В том месте, где эта улица с односторонним движением делает поворот, огибая университет МакГилл, автобус на скользкой дороге не вписался в поворот и задел маленький «фольксваген-жучок». На место уже прибыла полиция, и Санк-Марсу пришлось врубить сирену, чтобы согнать с дороги собравшихся поглазеть на аварию зевак. Дальше ему пришлось сражаться только со льдом, поскольку его машина была одна на дороге, пока он ехал вверх по улице Пайн до самой авеню Парк.

Он вел машину как одержимый.

В восточной части центра ехать надо было против основного потока машин, и потому движение стало не таким напряженным, а дорогу уже успели посыпать солью. Он быстрее продвигался к цели, а когда подъезжал, выключил мигавшие фары и проблесковый маячок. Люди уже разъехались на работу, мест для парковки было пруд пруди. Санк-Марс еще раз бросил взгляд на адрес, записанный, когда он говорил по телефону из квартиры Джима Коутеса. Выйдя из машины, он передвигался пешком еще с большими предосторожностями, чем когда сидел за рулем, и с грехом пополам доскользил по льду до нужной ему двери. Позвонил в звонок.

По лестнице спустился Окиндер Бойл и впустил его в дом.

Здание было старым и обшарпанным, в воздухе стоял неприятный запах — как будто стены лестничной клетки насквозь пропитались застарелой вонью протухшей еды. Во многих местах со стен отвалилась штукатурка, стены были исписаны обычными надписями сексуального и расистского содержания.

— Она здесь?

— Наверху, — ответил Бойл.

— Она понимает, что от нее требуется? Она нам поможет?

— Лапьер — не из числа ее любимых приятелей. Это сильно упрощает дело. Вроде бы она согласна нам помочь, Эмиль, но искать на свою задницу приключений не собирается.

— Она уже и так по уши в дерьме.

— Я дал ей слово. Я вам верю, не разочаруйте ее.

— Ладно, пойдем.

Бойл открыл Санк-Марсу дверь на втором этаже с таким видом, будто прожил здесь уже пару недель, и провел его в запущенную, грязную и темную квартирку. Им пришлось перешагивать через груды грязного белья. Девчушка лежала на неуклюжем диване в гостиной. В отличие от их первой встречи, на ней были джинсы и зеленая кофточка.

— Я — сержант-детектив Эмиль Санк-Марс. — Он блеснул перед ее глазами полицейским жетоном. — Ты меня помнишь?

— Вы ночью заходили к Андре. Вы там повсюду глазами шарили, а потом в кладовку свой нос совали.

— Ты ведь никому не будешь об этом больше говорить, правда? — серьезно спросил он.

Она взяла пачку сигарет и зажигалку, прикурила и внимательно уставилась на него сквозь клубы выпущенного дыма.

— О том, что вы были у него в кладовке или что глаза пялили, заглядывая мне между ног?

— Вообще, что я там был.

Взгляд у девушки был тяжелый, а контуры подбородка свидетельствовали о ее решительности. В свои молодые годы она уже познала много горя, хотя юность явственно проглядывала под напускной повадкой опытной деловитости. В ней было слишком много неподдельной горечи, которую нельзя было утаить. Она пожала плечами.

— А мне это вроде и ни к чему.

— Как тебя зовут?

— Лиз.

— Лиз Сове, — негромко уточнил Бойл.

— Ты наркотиками балуешься, Лиз?

— Он сказал, что это к делу не относится, — она указала подбородком на журналиста.

— Я просто задал тебе вопрос. Мне нужно определить, каким ты можешь быть свидетелем.

— Я никаким свидетелем не буду.

— Не будешь? — спросил Санк-Марс

— Я распутничаю для себя, а для закона блудить не собираюсь.

Ее последняя фраза прозвучала так, как будто она кого-то цитировала.

— Проблема в том, что именно об этом мы и собираемся тебя попросить, — ненавязчиво произнес Санк-Марс.

Девушка ненадолго задумалась.

— Если вы меня попросите раздвинуть ноги для медицинской науки, я их раздвину. Но разевать варежку как свидетель я не собираюсь. И уж точно я этого не сделаю для закона.

Это прозвучало уже не как цитата, а как ее собственное кредо, ее собственное представление о пределах дозволенного.

Санк-Марс уже прилично устал и был бы не против присесть. Но поскольку ему не хотелось ни к чему в этой квартире притрагиваться, он продолжал стоять.

— Этот молодой человек сказал мне, что ты готова сделать нам одолжение, что у тебя есть кое-что, что могло бы мне пригодиться. Причем ты готова сделать это добровольно и подписаться под тем, что сделала это по собственному желанию. Это так, Лиз?

— Одолжение? — она непроизвольно улыбнулась. — Клевое вы нашли словечко. Да, я готова сделать вам одолжение, ведь ни на что другое я уже не гожусь, правда? Вот, оказывается, где я теперь торчу. Одолжение. Мне такой прикол нравится. Только я не хочу из-за этого нажить себе потом головную боль, вот и все.

— Из-за меня, Лиз, у тебя голова болеть не будет. Сколько ты еще сможешь продержаться?

Она пожала плечами. Вместо нее ответил Окиндер Бойл:

— Теперь уже меньше двух часов.

— Я не тебя спросил, — сказал ему Санк-Марс.

Девушка снова пожала плечами и спросила:

— Какое это имеет значение?

— Мне нужно быть уверенным, что это на сто процентов чисто. Никаких смесей здесь быть не должно, если ты улавливаешь, о чем я говорю.

— У меня была свежая доза, — сказала она с улыбкой, хоть улыбаться ей сейчас не хотелось, но настроение у девушки было такое игривое, что она даже высунула кончик языка.