Валерий Горшков - В рясе смертника

Впереди, на долгие восемь лет, «спортсмена» ждали черные очки, казенная баланда, ржавая вонючая «утка» и железная провисшая койка с несвежими простынями… А дальше… Впрочем, это уже неважно. Что бы там ни говорили о карме, но в определенный момент жизни каждый из нас сам выбирает свою будущую судьбу.

Коттедж выглядел издалека огромной грязно-белой игральной костью, захватанным циклопами кубиком, на каждой из сторон которого находилось по четыре симметричные точки-окна. Расположенный у самой дороги, он был окружен хлипким, видимо оставшимся еще от старого снесенного дома, деревянным забором с остатками облупившейся зеленой краски.

Рассмотрев дом с почтительного расстояния и сразу обратив внимание, что все окна на фасадной части плотно зашторены, Юрка сделал крюк и, пробравшись на соседний с коттеджем участок, пролез через дыру в заборе с тыльной стороны дома. Здесь ему неожиданно повезло: одно из окон первого этажа было слегка прикрыто. Переметнувшись от забора к стене дома, Юрка, пригнувшись ниже уровня подоконника и целиком обратившись в слух, целую минуту пытался уловить хоть какие-нибудь звуки изнутри. Но их не было – в невидимой за шторой комнате царила полная тишина. И Юрка решился – будь что будет. Вытянутой рукой он приоткрыл окно шире. Тихое шуршание потревоженной занавески заставило его выждать паузу. Затем он схватился за выступ, подтянулся на руках и, стараясь не шуметь, перевалился через подоконник в грозящую смертельной опасностью неизвестность…

Мягко приземлившись на ноги, подошвы которых утонули в пушистом ковре, Юрка сдернул с шеи «узи» и огляделся.

Судя по обстановке, это была детская. Но похоже, в ней очень давно не звучали смех и звонкие голоса. На пустой мебели и двухъярусной кровати без матрацев лежал толстый слой пыли, а стрелки настенных электронных часов со смешными бородатыми гномами на циферблате не двигались. Возможно, здесь вообще еще никто не жил с момента постройки дома, мимоходом подумал Юрка, неслышно ступая по розовому ковру к плотно прикрытой двери. Но почему тогда открыто окно?

Его взгляд, подстегнутый этой здравой мыслью, еще раз обежал комнату и вскоре заметил на подоконнике скрытую краем шторы стеклянную пепельницу с окурками. Не желая дымить в доме, некто регулярно выходил к обращенному во двор окошку пустующей комнаты, дабы можно было, не привлекая чужого внимания, спокойно насладиться дымком… Каков, однако, этот Гитлер! На бандитские разнузданные замашки явно не похоже.

Юрка переступил с ноги на ногу и тут же опустил глаза. Мокрые ботинки противно чавкали. В запарке он сразу не обратил на это внимания, но теперь, когда нужно было соблюдать тишину, передвигаясь в незнакомом доме, от такой визитной карточки, не только производящей характерный звук, но и оставляющей на полу хорошо заметные следы, следовало немедленно избавиться. Торопливо сбросив ботинки и стянув носки, он досуха вытер холодные влажные ноги о мягкий ворс ковра и только после этого, встав у стены и перехватив одной рукой автомат, медленно повернул золотистую ручку и приоткрыл дверь.

В полутемном коридоре, с одной стороны упиравшемся в лестницу и занавешенное окно, а с другой – заканчивавшемся белой дверью с медной навесной чеканкой, изображавшей писающего и моющегося в ванне мальчика, не было ни души. Юрка заметил, что в коридор выходят еще две двери – одна, обычная, в соседнюю комнату и витражная, скорее всего ведущая в холл у главного входа. На секунду он заколебался. Куда направить стопы в первую очередь? В этом погруженном в абсолютную тишину, не так давно выстроенном и наполненном новыми вещами коттедже, казалось, не было ни души.

А вдруг прыщавый «тракторист», сатанюга проклятый, его обманул, направив по ложному следу?! Тогда можно и не мечтать о том, чтобы найти похищенного Руслана и добраться до сволочи Гитлера. Нет, это вряд ли… Не мог он, паскуда, врать, глядя вылупленными зенками в ствол шмалера!

Не успел Юрка об этом подумать, как его слух уловил странные, едва различимые даже в тишине звуки, доносившиеся вроде как откуда-то снизу. Вероятно, из расположенного под первым этажом гаража. Вспомнив наводку прыщавого и более не колеблясь, ступая по-кошачьи, неслышно, он бросился к лестнице, держа «узи» наготове. Оказавшись у ведущего вниз лестничного пролета, сразу понял, что не ошибся: звук, похожий на сдавленное мычание человека с кляпом во рту, стал отчетливей. Юрка начал осторожно спускаться, прислушиваясь к стонам, и вскоре, оставив позади деревянные дубовые ступеньки, уже стоял босыми ногами на колючем пластиковом коврике для вытирания ног перед обшитой шпоном металлической дверью.

За ней явно кто-то был! А кто, кроме взятого в заложники и наверняка зверски избитого Руслана, может так ныть? Не Гитлер же! Тогда что ты стоишь как истукан?!

Собравшись с духом, Юрка перехватил «узи» правой рукой, левой взялся за ручку на двери, очень плавно нажал на нее, а потом с силой толкнул вперед. Ощутив свободный ход и убедившись, что дверь не заперта, он для пущего ускорения врезал по ней ногой. Взвизгнув петлями, тяжелая бронированная преграда понеслась вперед и, дойдя до упора, гулко стукнула и завибрировала, потом качнулась в обратном направлении…

То, что увидел Юрка в распахнутом дверном проеме, за которым находился ярко освещенный несколькими настенными лампами просторный гараж, заставило его на секунду потерять ориентацию во времени и пространстве и позабыть про автомат.

…Кроме единокровного братца, продавшего его с ребятами Гитлеру и обрекшего их всех на верную гибель, здесь был и сам фюрер. Юрка прежде никогда не видел его, но узнал мгновенно – таким удивительным было сходство бандита с проклятым Адольфом Шикльгрубером. Вот он, безбашенный дебил, из-за которого столько проблем и крови! Стоит только нажать на спусковой крючок, и урода не станет, но… Юрка не смог этого сделать. Слишком велик оказался испытанный им шок.

На капоте черного джипа «Чероки», привязанный за руки и за ноги к хромированному отбойнику, полулежал-полувисел лицом к моторному отсеку избитый до невозможности, извивающийся всем телом Руслан. На опухшем, иссиня-багровом лице брата не осталось живого места. Рот был заткнут кляпом. Джинсы и трусы с него сорвали, оголив широко разведенные в стороны и зафиксированные веревками лохматые ноги и задницу. К ней уютно пристроился, двигая бедрами туда-сюда, хрипя от похоти и непрестанно облизываясь, приспустивший до колен штаны худощавый высокий тип в черной майке, с длинным острым носом, со слипшимися в сальные пряди прямыми черными волосами и «фюрерскими» усиками над верхней губой.