Олег Приходько - Вне закона

— Заткнись! — Язон с неожиданной энергий подошел к ней, грубо взял пятерней за подбородок. — Что ты мелешь о Севостьянове? Говори, стервь!

— Пусти! — она рванулась, закричала ему в лицо гневно, отчаянно: — Севостьянов твой — стукач! Ясно? Он с Аракеловым встречался, у него и спроси!

— Ты что, сама при этом присутствовала?

— Присутствовала! И не раз.

— Когда?

— Тебе доказательства нужны? Прикажи горилле выпустить меня. Утром я привезу копию документа, в котором твой Алик обязуется работать на КГБ.

— На КГБ?

— Тогда это так называлось. Я в райкоме работала, Аракелов с Севостьяновым в моем кабинете встречались. Потом Алик исчез, уехал куда-то, а через двенадцать лет мы вот здесь, в этой комнате, снова увиделись.

Язон и Барракуда переглянулись. На лицах обоих было недоумение.

— Что дальше? — тяжело спросил Язон.

— Дальше в молчанку играли, делали вид, что не узнали друг друга.

— Почему же ты мне ничего не рассказала?

— Чтобы он тебе про мою любовь с Эдиком расписал? — усмехнулась Киреева, чувствуя, как возвращается спокойствие. — Мы с ним квиты. Ничего не было, никто ничего не знает. И Аракелов предупредил, чтобы помалкивала. А у них руки длинные, мне жить еще не надоело.

Потерянный, сморщенный, как проколотый шар, Язон вернулся за стол.

— Если такая бумага существует, и Севостьянов действительно стукач, мы узнаем об этом без твоей помощи, — выговорил он членораздельно.

Послышался шум подъезжающего автомобиля. Чуть скрипнули ворота, автомобиль въехал во двор и заглох где-то с тыльной стороны дома.

— Севостьянов, — выглянул Барракуда в окно.

— Ну-ка, убери ее пока, — оживился Язон. — Мы им, как в их родной конторе, очную ставочку устроим в конце беседы.

Киреева оттолкнула руку Барракуды, сама пошла вперед. Барракуда вывел ее из гостиной, приказал Шарову, поджидавшему у двери:

— В баньку ее. Через черный ход. Запри и присматривай.

Шаров грубо схватил ее за рукав, и когда она рванулась, пытаясь высвободиться, больно сжал предплечье — в отместку за поцарапанный подбородок.

— Больно! — послышался плаксивый вопль уже со двора.

В коридор в сопровождении охранника, вошел Журавлев.

Белые кроссовки, тренировочные эластичные штаны, яркая нейлоновая куртка, с американской эмблемой во всю спину раздражали Барракуду. Он никогда не отобрал бы себе этого «долгопрудненца» двадцати лет от роду, с детскими голубыми глазами на холеной самоуверенной морде, не нюхавшего пороха и получившего «образование» телохранителя на каких-то доморощенных кооперативных курсах. Опекал его Севостьянов. То ли для связи держал, то ли пристроил чьего-то протеже. Впрочем, в свете того, о чем только что поведала Киреева… Барракуда распахнул дверь, подтолкнул его в гостиную.

— Где Севостьянов? — спросил Язон, наливая минералку в стакан.

— Нету его.

— Жвачку выплюнь, — потребовал Барракуда, усаживаясь в кресло. В разговоре с Киреевой он участия не принимал, но сейчас перед ним стоял как-никак его подчиненный.

— Че?

— Шланг через плечо! Жвачку выплюнь! Оглох, что ли?

Журавлев вынул жвачку изо рта, спрятал в карман.

— Точно его дома нет? — подозрительно прищурился Барракуда.

— Ну, точно…

— А без «ну»? Чего ты краснеешь, как целочка, Журавлик?!

— Да вы что… что вы, Андрей Петрович? Не верите мне, что ли? Чего бы я врал-то?.. — растерянно залепетал Журавлев. — Я целый час у его подъезда прождал, три раза из автомата прозванивал — никого. И окна не светятся.

Барракуда перевел взгляд на Язона: вопросы есть?

— Рэмбо ты тоже не видел? — спросил Язон.

— Где? — не поддался Журавлев на провокацию.

— Ладно, пойди пока погуляй.

Охранник вышел.

— Ты об этом догадывался? — спросил Язон.

Барракуда кивнул.

— И давно?

— Еще в пятницу на совете. Когда Севостьянов бочку на нее покатил. Перестарался. Чувствовалось, что ему не терпится от нее избавиться. А уж когда Рэмбо час назад мой «мерс» обстрелял, окончательно убедился. Я-то ему зачем нужен? Ясно, что Свету убрать хотел.

— Может, врет? Себя выгораживает? Время выигрывает, пока проверим?

— А Рэмбо?

— А Рэмбо на Аракелова работает.

Барракуда покачал головой.

— Аракелов бы с таким говном связываться не стал. Его, Севостьянова, работа,

— Чего же он испугался? Почему раньше ее не прикончил?

— Видимо, Аракелов не велел. А после того, как вы ее вчера отправили, понял, что доверия к ней нет и она стала ненужной. Вот и отдал Севостьянову на откуп.

Если бы Барракуда не метил в компаньоны, Язон ни на секунду не усомнился бы в его подозрениях. Уж больно точно указывало все на Алика. Но сейчас… Пятьдесят процентов акций… Барракуда был заинтересован в том, чтобы очернить Севостьянова.

Язон прошелся по ковровой дорожке, побарабанил по столу толстыми короткими пальцами.

— Что будем делать? — спросил он.

— Изымать меченые тубы. Если ареста не будет, отправим со следующей партией. Отсюда, нужно уходить. Утром ждать звонка Дьякова и Погорельского.

— А с ней?

— Устроим рандеву с Севостьяновым. Под запись.

Язон стоял к Барракуде спиной — не хотел, чтобы вчерашний слуга видел отчаяние на его лице. Барракуда, говорил экспромтом, но давалось это ему легко. Наконец-то он получил то, чего добивался все эти годы: ощущение власти над своим господином.

— Свяжись с Червенем. Пусть проверит, что знает этот Аракелов.

Червень служил с Барракудой в Афгане и сейчас был в чине полковника ФСБ. Это он когда-то сосватал его Язону, верному товарищу по партии и опекуну. Потом Язон надумал ввести его в совет «Руно», сделал акционером, тем самым подкупив и обретя надежного, заинтересованного человека, в органах.

Окончательно закрепляя победу, Барракуда дождадся, пока Язон соизволит повернуться к нему лицом и, перехватив взгляд, спокойно произнес:

— Я думаю, Валентин Иванович, что с Червенем будет лучше связаться вам. Я займусь Севостьяновым и грузом.

Язон ничего не ответил, кивнул в знак согласия и вышел. Поднявшись к себе в кабинет, бросил плед на диван, разулся и, опустошив стакан коньяку, рухнул на подушку. Последним, о чем он подумал перед тем, как заснуть, было: «Надо выбираться одному. Одному надежнее».

Зная о том, что бомба два раза в одно место не падает, Евгений подкрался к особняку. Стояла мертвая тишина. «Мерседеса» во дворе не было. У ворот лениво покуривал охранник, вокруг дома прохаживался другой. Сквозь плотно занавешеные окна ничего, что творилось в доме, было не разглядеть. «Или «мерс» загнали в гараж, — подумал Евгений, — или они поехали по другому маршруту, и тогда…» О том, что будет тогда, думать не хотелось. Если во двор выставили охрану, значит, в доме что-то происходило. Возможно, кого-то ждали. Евгений дошел до угла ограды — так, чтобы гараж надежно перекрыл обзор со двора, — и, присев на толстую ветку поваленного дерева, стал ждать.